Мир приключений 1976 г.

К вечеру того же дня пираты были разоружены, хотя всем им была обещана свобода. Гренвиль, Билл, Нед, Кейнс и Фред получили ее под честное слово больше никогда не совершать набеги на территорию и города испанских колоний. Пушки, вооружение, боеприпасы к ним, равно как фрегат «Злой Джон» и все имущество его бывшего капитана, объявлялись трофеями. К исходу третьего дня общими усилиями фрегат был полностью вооружен и спущен на воду. Команды пиратов и «Каталины» были разбиты на три экипажа, во главе которых поставлены офицеры Де ла Круса, и небольшая флотилия взяла курс на Ямайку. Высадив там часть бывших пиратов, Де ла Крус зашел, как и обещал, в Порт-о-Пренс, а затем в Саптьяго-де-Куба. Там он сдал портовым властям «Ласточку» для возвращения брига родственникам погибшего капитана Дюгарда, а представителю генерал-губернатора острова Куба, мэру города, — голову Злого Джона.

Королевский инспектор Осуна не ушел в Испанию на рейсовом пассажирском корабле, а остался в Сантьяго в надежде, что Долорес одумается и согласится стать его женой. Между тем Долорес де Вальдеррама решительно заявила, что она навсегда остается жить в колонии.

За время плавания Долорес узнала печальную историю похищения английскими пиратами из Тринидада невесты Де ла Круса, девушки по имени Каталина. В поисках любимой, став корсаром, вот уже несколько лет отважный Де ла Крус ищет ее во всех портах Багамских, Больших и Малых Антильских островов и побережий Карибского моря и Мексиканского залива.

Долорес заявила Де ла Крусу, что желает присоединиться к его экипажу и намерена плавать с ним до тех пор, пока они не найдут Каталины и она не станет ей сестрой.

Девото сначала пытался убедить Долорес возвратиться в Испанию, но понял, что это бесполезно. Тогда он предложил ей стать его женой.

Генерал-губернатор Кубы подписал указ, по которому ранее принадлежавший английскому пирату фрегат «Злой Джон», как военный трофей, становился собственностью капитана Девото.

На следующий день на корме судна появилось его новое название — «Долорес».

Андрей Никитин СОКРОВИЩЕ ТОРСТЕЙНА РЫЖЕГО

I

…Потом, когда Мальцев стал припоминать, с чего, собственно, все началось, он уверял, что приближение самого удивительного события своей жизни почувствовал на Большой Кумжевой в то время, когда Петропавлов еще пил со своим шурином в деревне, а он, Мальцев, снимал оленей. И якобы произошло это именно между четвертым и пятым кадром последней пленки.

В этот момент он стоял на старой, перевернутой лодке, приготовив фотоаппарат, олени переминались у сетей, где их сдерживали собаки, а со стороны берега, постепенно оттирая оленей к воде, не торопясь расхаживали пастухи, держа наготове свернутые петли кожаных арканов. Море слегка вздыхало, искрилось под солнцем, отлив забирал все больше воды, обнажая красноватую полосу мелкой гальки; над тундрой распевал жаворонок. Яркая и четкая картинка в видоискателе дышала идиллией и спокойствием.

Не успел Мальцев об этом подумать, как разом все изменилось.

Мимо него неслась всхрапывающая, обезумевшая масса серых, черных, коричнево-белых спин и боков, берег дрожал под ударами тысяч ног, порой взгляд выхватывал обезумевшую морду с оскаленными зубами и розовыми деснами, а над всем этим, словно мшистые связки хвороста, проплывали, качаясь, еще мягкие, бархатные рога. По бокам, осаживая порывавшихся уйти оленей, неслись с лаем собаки, впереди кричали двое пастухов, направляя оленей на песчаную косу, а там, где еще недавно переминалось стадо, схваченные петлей за основание рогов, бились три годовалых бычка. Второй день Мальцев смотрел, как пастухи выбраковывают и метят оленей.

Вот сейчас освобожденный от аркана олень вскочил и, пофыркивая, спокойно потрусил в сторону стада. Вскоре следом за ним отправились два других. И опять три пастуха, свернув на руку кожаные арканы, начали обход с ада, выглядывая очередную жертву…

Пастухи были невысокими, коренастыми, в старых подвернутых ушанках, в пиджаках или ватниках, перепоясанных широким кожаным ремнем с бронзовой пряжкой и бронзовым набором, на котором висел обязательный нож, оселок в футляре, сумка для спичек и табака, а иногда еще и медвежий клык, спускающийся сзади к пояснице. Клык надо было добыть самому — тогда, просверленный и подвешенный к пояснице, он спасал от ревматизма и от радикулита, самых опасных для пастухов болезней.