«Мир Приключений» 1977 (№22)

— Еще неизвестно, — улыбнулась она. — Мои вон во врачей играют, не очень-то отец их электроникой увлек.

— Ты права, сдаюсь, — шутливо поднял он руки. — Еще неизвестно. Передай Анатолию привет. Да не тяните с ответным визитом. Теперь ваша очередь — к нам в гости…

И еще почему-то здесь, у Боровицких ворот, вспомнилось, как однажды она случайно наткнулась в своем шкафу на маленькую вышитую подушечку, в какую втыкают швейные иголки. Подушечка была пробита пулей, и кровь с нее так и не смылась. Оля тогда рассердилась на себя. Наверное, эта подушечка — очень дорогая для Виктора вещь, если он носил ее в нагрудном кармане гимнастерки даже на фронте. А она до сих пор не вспомнила о ней и не вернула. И, не дожидаясь очередного приезда Буйвола-Кота в Крюково, поехала к нему домой. В тот день Оля впервые увидела мать Виктора.

Маленькая, сухонькая старушка, увидев подушечку, кинулась целовать девушку.

— Да, да! Я вышивала. Это он, мой талисман! — радовалась она. — Спасибо, что сохранили. Это он, талисман, сберег мне моего Витю! Не было б его, может, и Оля не нашла бы тебя, — сказала она сыну. — Как знать? Материнское благословение — великая сила, сынок, никогда им не гнушайся…

«Верно, без материнской любви очень пусто на земле, — подумала сейчас Ольга Николаевна. — Пора и мне к своим ребятам возвращаться. Встреча, как видно, не состоится. Неизвестного знакомого все нет. Непонятный человек, почему не сообщил свои приметы?»

А человек этот был недалеко. Хлебникова опять почувствовала чей-то пристальный взгляд, обернулась. И увидела того же пожилого человека, который словно следил за нею весь вечер. Он улыбнулся и уверенно направился к Ольге Николаевне. Что-то очень знакомое было в его улыбке. Хлебникова, ощутив вдруг необъяснимый страх, шагнула назад.

Он перестал улыбаться, подошел и, не здороваясь, спросил:

— Не знаете, сколько лет дяде Матвею?

Она вскрикнула, отшатнулась, защищаясь от чего-то рукой.

— Не бойтесь, — быстро сказал он. — Я же предупреждал: «считаете меня погибшим».

— Дядя Матвей?! — еще не веря, испуганно выдохнула она. И в тот же миг мысленно увидела его истерзанным, окровавленным, еле передвигавшим ноги пекарем-партизаном, которого уводил на расстрел Вальтер. И, заново пережив те страшные минуты, заплакала, бросилась к нему на грудь.

— Ну, ну! — погладил он ее плечо. — Ничего особенного. Разве во врачебном практике не бывает случаев воскрешения из мертвых?

— Дядя Матвей… — успокаиваясь, проговорила Хлебникова. — Отчества вашего не знаю…

— Егорович. Между прочим, как вы сейчас убедились, я тогда не умер. — Он засмеялся и, видя, что она пока не в состоянии говорить, продолжал: — Не буду вас интриговать, раскроюсь сразу. Тот немец не расстрелял меня.

— Вальтер? — поразилась Ольга Николаевна. — Да он же был самый… самый…

— Его звали Вальтером? — перебил Матвей Егорович. — Ну, пусть Вальтер. Имени своего он мне не докладывал. Только он не престо меня отпустил, а сам привел в больницу.

— Ох! — вырвалось у Хлебниковой. — А я хотела его убить.

— Да не то что хотела, а прямо чуть не убила! — с улыбкой уточнил Матвей Егорович. — Случай его спас. Он сам говорил, что предчувствие было, и не пошел в баню.

— Откуда вы знаете?

— Э! Мне положено все знать. А тогда я просто из окна больницы видел зеленую ракету и слышал взрывы. Молодец, девочка, отлично справилась с заданием!

Обрадованная похвалой, Ольга Николаевна смущенно возразила:

— Это летчик молодец. Умудрился же увидеть в лесу баню и не промахнуться!

— Летчик? — переспросил Матвей Егорович. — Вы так думаете? — Он понял ее ошибку. — Ах, вы, наверное, считали, что по сигналу вылетел бомбардировщик? Нет. Это наш человек подоспел и бросил две связки обыкновенных гранат.

— У нас были партизаны?! — удивилась Хлебникова.

— В ваших местах не было. Как организованной боевой силы не было. Но некоторые товарищи получили задание и кое-какое вооружение. А что ж мы стоим? — прервал он свои объяснения. — Вы не торопитесь? Пойдемте куда-нибудь, посидим часочек.

Она охотно согласилась. Пока искали кафе, бывший «пекарь» рассказывал:

— В ту ночь, как баню взорвали, я в последний раз видел этого замечательного парня. Вальтер, да?

— Вальтер, — подтвердила Ольга Николаевна.

— Он забежал в больницу. «Спрячьтесь, говорит, нам приказано отступать, ваши «катюши» будут вслед палить». Мы и полезли в подвал. Там еще раненые из деревни были. Угадал Вальтер. Снесло то здание. Еле нас потом откопали В госпитали отправили.

— Нам рассказывали об этом. Интересно, остался ли он живым? — вздохнула Ольга Николаевна.

— Не знаю, — вздохнул и Матвей Егорович.

Они нашли кафе, выбрали уединенный столик. Матвей Егорович взялся заказать ужин, а Хлебникова ушла к телефону сообщить домашним, что задержится.

Возвращаясь, она остановилась в дверях, издали разглядывая человека, которого давно считала погибшим.

Прямой, подтянутый; редкие, заметно поседевшие волосы: на сухощавом лице не так уж много морщин. А ведь ему, наверное, около восьмидесяти лет…

— Я вас сразу узнал, — заявил Матвей Егорович, когда она села за столик.

— Почему же не подошли?