Мир приключений 1980 г.

Дальше — больше. Эли и его друзья встают на тропу войны. Они решают покарать злобных разрушителей, которые уничтожают и порабощают другие галактические народы. В этом конфликте разрушители выглядят обороняющейся стороной, потому что против человечества они не выступали и даже не знали о нашем существовании. Ну ладно, допустим, что они — некое несомненное зло, с которым необходимо бороться во имя галактического интернационализма. Однако надо заметить, что люди сначала вступили в войну, загубили с обеих сторон множество жизней, звездолетов и даже планет, а уж потом начали разбираться, кто они такие, эти разрушители, и что ими руководит. Не было сделано даже попыток договориться. Потом, между прочим, выяснилось, что среди них есть немало славных ребят, оперевшись на которых можно было при более мудрой, и дальновидной политике обойтись без истребительных войн. Но что до подобных соображений снеговским героям? Они так и рвутся в драчку, они ведь не какие-нибудь слюнтяйчики. Вот как говорят и ведут себя наши большие гуманисты и защитники справедливости:

«Сейчас я покажу этим светящимся черепахам, что им далеко до людей!»

«На атомы! — орал Лусин. — В брызги! Так их!»

«Мы не уйдем отсюда, пока хоть один ползает!»

«К бою! — гремело на корабле. — К бою!»

«Ты разговариваешь с этой, образиной, как с человеком! Я бы плюнул на него, а не улыбался ему, как ты»- образчик рассуждений мальчика, сына Эли. «Я хочу показать этому звездному проходимцу, что он встретился с высшей силой, а не с тупым животным!»

Любимые слова всех героев — это «месть», «мстить», «отмщение». По любому поводу и без повода они впадают в ярость, в бешенство, в неистовство, выходят из себя и т. д.

Но может быть, Эли и его соратники — какие-то уникумы? Нет, видимо, все человечество в том же удручающем состоянии, разве можно было бы в ином состоянии водрузить высокомерную и хвастливую надпись на Пантеоне, где похоронены лучшие умы планеты: «Тем, кто в свое несовершенное время был равновелик нам»? Надо, впрочем, заметить, что и другие могущественные цивилизации — разрушители, галакты, рамиры — тоже не отличаются по части интеллекта.

Никто, конечно, не станет утверждать, что людей будущего можно изображать только так, как И.Ефремов в «Туманности Андромеды», неким стопроцентным совершенством! Ни И.Ефремов, ни С.Снегов, ни я и никто другой не может сказать, какими они будут, грядущие поколения, какие у них будут взгляды, язык, мораль. Мы пробуем представить их себе. Фантаст может изобразить людей такими, какими он хочет, чтобы люди стали, или, наоборот, такими, какими не хочет, с целью предупредить род людской. Так их изобразил, например, С.Лем в романе «Возвращение со звезд» — стадом зажравшихся, самоуспокоившихся мещан. Но в любом случае нам должно быть понятно, с какой целью писатель это делает. Что же собирался сказать нам С.Снегов, выводя таких бездуховных и нескромных людей, как Эли? А ведь Эли среди первых людей планеты. Каковы же тогда остальные? В наши дни таким, как Эли, нельзя было бы доверить даже руководство машинописным бюро, не то что посылать в галактические экспедиции. Нельзя не заметить в романе изображение несомненного нравственного падения людей даже по сравнению с нашими моральными устоями. Сильно сомневаюсь, что и через несколько тысяч лет этика изменится столь кардинально, что нынешние пороки станут добродетелями или перестанут замечаться. Я не могу понять, с какой целью это сделано и как это сочетается с теми идеалами добра, которые люди, по Снегову, несут в космос. Лемовские мещане, по крайней мере, не собирались никуда летать и никого освобождать.

Конечно, в романе есть страницы, производящие сильное впечатление. Бездны космоса, блеск незнакомых созвездий, сталкивающиеся солнца — все это, бесспорно, завораживает. Хороша заключительная речь, с которой Эли обращается к непостижимым обитателям ядра Галактики рамирам. В ней Эли не выглядит ни наивным дурачком, ни доверчивым теленком, ни заносчивым конкистадором. Но таких страниц в романе все-таки слишком мало для столь объемного сочинения. Глубинные цели создания этой избыточной фантастики остались для меня неясными.

Но пора перейти еще к одной книге того же автора. На этот раз перед нами сборник рассказов «Посол без верительных грамот» («Детская литература»). Рассказам С.Снегова нельзя отказать в своеобразии, во многих из них появляется та необходимая сверхзадача, которая одна только и может перевести фантастику в ранг художественной литературы. Вот, например, рассказ «Машина счастья», в котором показана настоящая любовь, оказавшаяся сильнее вымученных кабинетных схем. То же можно сказать про «Умершие живут», «Сквозь стены скользящий», «Сверхцентр бессмертия» и некоторые другие.