Мир приключений 1980 г.

Я осторожно расправил слежавшиеся сгибы. Когда-то я разглядывал этот лист, еще не умея читать. Смутно помнилось что-то огромное. Огромным дерево не было, но где-то на половине ствола оно пышно ветвилось и цвело россыпью имен, любовно вписанных в изящные виньетки. Выше ветви редели и укорачивались, порой упираясь в грустный вопросительный знак: кто-то затерялся в житейском море и неизвестно, продолжил ли свой род. На вершине я отыскал себя и Орса, вписанных почерком отца, и рядом с датой рождения брата пометил дату смерти. Над собой я помедлил. «Гео Орб-Оргель. 7.XII.1960». Скоро исполнится тридцать. Вернее, исполнилось бы, если б я не застраховался. И если бы Тролл Оргель не оказался Папой Пиперазино. Что ж, отдадим последний долг старому прохвосту.

Я повел карандашом вниз, чтобы найти нужную развилку, подняться по боковому отростку и добавить дядюшке год 1990-й. Рядом с именем отца увидел незнакомое: «Люси, урожденная Меркюр». Значит, женщина, которую я так любил, не была моей матерью?! Впрочем, теперь это не имело значения. Да и тогда не имело. Но Орс был на тринадцать лет старше, он помнил Люси. Вот что погнало тебя из дома, брат мой Орс.

Кто-то тряс меня за плечо. Я выпустил фамильное дерево, и оно само сложилось по сгибам.

— Добрый день, господин Оргель! — бессмертный то ли Глот, то ли Леш. — Вам посылка. Передали во время затишья.

Сверток проштемпелеван со всех сторон: «Проверено на токсичность», «На взрывоопасность», «На содержание вредных микробов». Я сломал сургучную печать и развязал шнурок. В коробочке лежала на боку модель из серии «Первые паровозы». И записка: «Баки заправлены. Кнопка зажигания спереди. Надеюсь на лучшее. К.Ч.»

Я потрогал мизинцем красные коленки шатунов. Мирное маленькое чудо с расширяющейся трубой. Здесь, сейчас от него перехватывало горло…

Заложило уши, я сел прямо и сглотнул. Не помогло. Сундук странно уплывал из-под меня, стоя на месте. Несколько полицейских пятились по коридору, и среди них офицер в шлемофоне натужно орал:

— Скорей, ребята, скорей! Пока не нащупали резонансную волну!

Сундук образумился, полицейские приободрились. Потом началось опять. Ко мне протолкался доктор.

— Что новенького?

— Говорят, инфразвук. Но вы не бойтесь, господин Оргель. Источник обнаружен. Накроют из дальнобойных. Нам все-таки проще — законно защищаем жизнь клиента. А «Юнион» вынужден маскироваться.

С той минуты, как доктор узнал о наследстве, он слишком говорлив. В тоне проскальзывают подобострастные нотки, от которых сводит скулы.

— Не бойтесь, господин Оргель, дом крепкий.

Да, дом крепкий. Некогда он был модным загородным отелем с просторными внутренними холлами на каждом этаже. При перестройке под квартиры холлы разделили перегородками на темные кладовки. Я откупил у соседей их часть и восстановил холл. Там нет окон, это удобно для Дороги. Полицейские снова попятились. Я влез на плывущий сундук посмотреть. Плита, закрывающая вход в кабинет, необъяснимо струилась. Стена справа и слева от нее дрожала, словно пытаясь скорчиться. Судороги приобретали ритмичность. Нащупывали резонансную волну, понял я. Кусок потолка обвалился и придавил офицера. Стена треснула наискось и выперла в коридор. Снаружи свистело и ухало — источник накрывали дальнобойными. Офицер тонко, по-детски стонал, и доктор не спешил на помощь.

— Пристрелялись!

— Накрыли!

— Вы спасены, Гео… господин Оргель!

Мир вокруг утрачивал реальность. Восторженная улыбка доктора… «Вы спасены… Скрепите подписью… Наша контора работает в обычные часы… Ужас тишины… Три, две, одна, ноль!..»

В торце коридора у меня за спиной дверь к Дороге. Я сунул Библию в сундук и отодвинул его одной рукой. В другой я держал паровозик. Он будет пыхать настоящим паром.

Указательный палец лег в неприметную ямку. Дверь пропустила меня и сомкнула створки. (Патентованный замок «Юниона».)

Я постоял в темноте, опасаясь обнаружить развалины. Зажег свет. Подошел к колпаку, попробовал несколько кнопок. Дорога была цела!

Очки. Наушники? Для паровоза нет подходящей кассеты, но сейчас это неважно. Все равно какофония снаружи погубила бы все впечатление.

Вилку питания в сеть. Восемь вагончиков. Глазок транслятора прикреплю на предпоследнем — так я увижу и свою страну, и паровозик на поворотах.

Мягко опускаю поезд на рельсы. Щелкаю тумблером и включаю зажигание кончиком карандаша. Зажмурившись, низко-низко сгибаюсь над столом, стараясь расслышать. Паровозик задышал. Сначала с паузами, потом все чаще. Но поезд еще стоит — мы разводим пары.

Вот дернулись. Вагончики пошевелились, толкаясь буферами, но к хвосту движение угасло. Неужели он не осилит такой состав?

Еще рывок, еще — и поехали. Просто он не умеет трогаться иначе. Едем!

Я поднял голову и смотрел теперь из окна вагона. Скоро холм. Там у меня не хватает горстки ульев. Но я их увидел, как тогда, сквозь сон, — семь желтых коробочек, рассыпанных по Медовому холму.