Мир приключений 1984 г.

В тот же самый вечерний час, когда у Рошфора обсуждался новый план монтажа трубы, в самом комфортабельном номере той же гостиницы, находившемся двумя этажами выше над номером Рошфора, происходило другое совещание: заседал совет треста электростанций, обслуживающих остров.

Заседание было неофициальным, точнее, строю конспиративным. Не было ни секретаря, ни стенографисток Прения не фиксировались. Да и не весь совет треста был налицо Присутствовали лишь четыре человека — фактические вершители дел. Пятый участник сидел в углу у двери.

— Ну, как дела нашего друга Рошфора? — прямо приступая к делу, спросил председатель треста Гомец, сухопарый, высокий человек лет сорока.

— Дела его неплохи, — отозвался тучный член совета, прихлебывавший ликер из стройной узкой рюмки, — он сейчас обсуждает новый план.

— Вы гений, Педро, — фамильярно похвалил его Гомец, — ваша разведка работает образцово.

— Даже лучше, чем вы думаете, — самодовольно ответил Педро.

— Может быть, вы даже знаете, что он решит? — улыбнулся Гомец.

— Конечно, знаю.

Все взоры с удивлением обратились на него.

— Ого! — не унимался Гомец. — Я знал, что вы блестящий организатор и разведчик, но не подозревал, что вы обладаете даром предвидения.

Педро пожал плечами:

— Немножко психологии, вот и все. Зная характер человека, легко сообразить, что он сделает при данных обстоятельствах.

— Ну что же сделает Рошфор?

— Он еще не выдохся. Он будет продолжать.

— И что же дальше?

— Нас много, а он один. Мы его уничтожим с такой же неизбежностью, как огонь уничтожает брошенные в костер дрова.

Гомец презрительно усмехнулся:

— Пока что не мы его уничтожаем, а природа. Но слепая стихия не преследует обязательно наши интересы. Она может благоприятствовать и ему. Что же касается Переса, то он очень быстро утихомирился после маленькой истории с первым заводом. Дальше у Рошфора все пошло беспрепятственно.

Встал невысокий стройный человек и сел поближе к столу.

— Во-первых, — сказал Перес, пристально глядя на Гомеца холодными серыми глазами, — не так уж беспрепятственно шло дело у Рошфора. Ему пришлось потерять некоторое количество времени и нервов, прежде чем он снова устроил свой заказ. Расходы его несколько возросли при этом. Но главное — даже небольшая задержка увеличила надежды на помощь нам природы. Здесь мы не прогадали. Наконец, он почувствовал враждебную руку, получил моральный удар. А для подготовки поражения это весьма существенно…

— Но почему же вы оставили в покое второй завод? — грубовато перебил Гомец.

— Потому, — ответил Перес, — что такая игра была бы бесконечно длительной и утомительной для нас. Кто знает Рошфора, тот не усомнится, что он объехал бы весь мир, а добился бы принятия и выполнения заказа. Нет, его надо бить на более поздних стадиях его предприятия, бить по его нервам и по капиталу сразу. И то и другое имеет границы.

— Я согласен с вами, — уже вежливее возразил Гомец, — что буря очень удачно уничтожила трубу в момент ее спуска, после того как на нее была затрачена большая сумма денег Но ведь не вы же устроили эту бурю.

— Нет, не я, — ответил Перес, раскрывая в быстрой улыбке широкий рот, — но я устроил нечто другое. Если бы и не было бури, то трубу в последний момент постигла бы не лучшая участь. Но я забочусь о разнообразии впечатлений Рошфора. Если ему угодно будет пережить гибель трубы хоть десять раз, то каждый раз она будет гибнуть по-другому.

— Ну, насчет десяти раз можно быть спокойными, — заметил один из молчавших до сих пор членов совета, — средства Рошфора иссякнут гораздо раньше.

15

На постройке океанской станции наступил период длительного бездействия. И Рошфор, поручив инженерам строительство узкоколейки, закупку подвижного состава и приемку трубы, решил вместе с Карлом вернуться домой. Он хотел провести зиму в домашнем кругу.

Жанна встретила его тепло, но сдержанно. Сын радовал его: он сильно вырос за эти месяцы, был по-прежнему здоров и почти всегда весел. Его личико стало выразительным. Рошфор многие часы проводил с ним, всматриваясь в его улыбающееся, лукавое лицо, в его живые, карие с ореховым оттенком глазенки.

Но Жанна ревновала сына к нему. Странно, Рошфор чувствовал, что не он теперь самый близкий для псе человек, а вот этот крошечный, которого она исступленно любила. Часто она деликатно забирала его у отца, под каким-либо предлогом уносила в детскую — и Рошфор чувствовал себя брошенным.

Однажды вечером, после того как маленького уложили, Рошфор подробно рассказал Жанне о всех перипетиях борьбы за океанскую станцию. Она слушала внимательно. Потом спросила:

— Что же дальше?

— Все то же, — с улыбкой ответил он, — будем бороться до полной победы!

— Хватит ли у тебя денег?

Его болезненно покоробило, что она сказала “у тебя”, а не “у нас”, но он сдержался. На вопрос он ответил не сразу, немного подумав:

— Полагаю, что да. Полагаю, что таких катастроф больше не будет.

— А если будут? — настаивала она.

— На одну еще хватит, — полушутливо ответил он.

— А на две?

Эмиль замолчал, потом встал, легко положил ей руку на плечи, заглянул в ее милые темно-синие глаза.