Мир приключений, 1986 (№29)

— Не бойся, дурак… Пойми, на нас подумают, что часового убили. А ты видел… как все это тут было. Его волной бросило, ты же видел? Нам веры–то нет! Сынок!

— А чего я — то? — затравленно озирался Валька. — Я не видел!

— Отпустите его! Чего вы там! — испуганно закричала Леля.

— Не уходи. Побудь. Придут — все расскажешь. Мы из пересыльной тюрьмы. Из нашего вагона семеро бежало. А мы не хотим. — Дядька крепко держал его, заискивающе заглядывая в глаза. — Эй, в вагон давай! — крикнул он остальным. Люди послушно полезли в вагон.

Пожилой выпустил Вальку и сел рядом на рельс. Леля нерешительно двинулась к ним, отряхивая пальто.

— Может, мне сбегать на вокзал? — пробормотал Валька.

— Нет, не уходи. Придут. — Пожилой даже попытался улыбнуться. — Ты не бойся, парень. Тебе же ничего не будет.

У вагона был выбит взрывом угол, там зиял пролом. Заключенные выбрасывали изнутри землю, время от времени кто–нибудь из них высовывался и смотрел. Из–за состава показался военный патруль.

— Сюда! — закричала Леля. Патрульные прибавили шагу.

…В тот же день в угрозыске, в кабинете майора Молоткова — отца Лели, — срочно собрались оперативники: капитан Митин, сержант Никишов и начальник школы курсантов лейтенант Немолякин.

— Пока есть основания считать, что группа бежавших уголовников осела у нас, — говорил Митин. — В городе неразбериха, много пришлых, беженцы. Это им на руку.

— А что, если они хотят отступлением воспользоваться и уйти на оккупированную территорию? — вставил Никишов.

— Уж скорее они попытаются в тыл, — сказал Молотков.

— А для этого нужны документы, — подчеркнул Митин. — И они их будут доставать любыми путями. Я тоже полагаю, что они тут. Отсиживаются.

— Мы опросили оставшихся, вот приметы бежавших. — Никишов положил на стол папку. — Уже размножили. Военные тоже помогут. На станциях и дорогах предупреждены посты.

— Нам придана школа курсантов, — сказал Молотков. — Но мы ими, само собой, можем воспользоваться только в экстренном случае.

Немолякин кивнул.

Молотков один за другим переворачивал листки, на которых были напечатаны приметы, примерный возраст, воровские клички семерых бежавших уголовников: Кривой, Сыч, Мышь, Артист, Пахан, Тумба, Хрящ.

— Удрали самые матерые. Вот этот, например, — сказал Никишов о Хряще, — уже десять лет отсидел. Им теперь терять нечего. На все готовы, лишь бы шкуру свою спасти.

— Сопроводиловки погибли при бомбежке. Фотоснимков нет и не будет. Город, откуда их перевозили, на оккупированной территории. — Молотков встал. — По–прежнему держать под наблюдением толкучку, вокзал, пристань…

Глава 21

Валентин подолгу носил с собой дорогие отцовские письма, каждый раз заменяя одно другим…

«…Я жив и здоров. Попал на переподготовку. Рекомендуют в училище. Там по окончании лейтенанта присваивают. Глядишь, к концу войны маршалом стану. Кормят нас вполне. Как у вас с питанием? Продавайте все, не жалейте. Будут эвакуировать, сообщите. И главное — адрес. Как там дети? Учатся? Помогают? Поочередно всех целую в обе щеки. Василий».

«…В училище не еду. Отменилось. Снова на фронт. Пишу в поезде. Сейчас нас отправят. Письмо кому–нибудь передам, бросят. Полевую почту сообщу с места. Целую всех в обе щеки. Василий».

После долгого молчания письма вдруг пошли часто. Только почему–то они приходили, когда Вальки и Шурика не было дома. У отца все шло нормально. Он был жив–здоров и поочередно всех целовал в обе щеки.

Эти письма Валька с собой не носил. Он знал, что их пишет мать. Нарочно мелкими буквами, подделывая почерк отца.

Прочитав письма вслух, мать испуганно смотрела на старшего сына, когда он потом брал их в руки. Но он научился притворяться, и она ничего не замечала или делала вид, что не замечает. Шурик верил — и на том спасибо.

Как–то Валентин ей сказал:

— Ты хоть скажи, когда настоящее будет.

Она вздрогнула:

— Сам поймешь…

И они долго ревели вдвоем, уткнувшись друг другу в плечо.

Глава 22

Разговаривали двое, высокий и низкий. Они схоронились за искореженной от бомбежки стеной, сверху свисали на железных прутьях глыбы бетона. У высокого голос был густой, взрослый, у низкого — тонкий, как у подростка.

— А это точно они? — спросил взрослый.

— Кому же еще! Я сам случайно увидел, как туда полезли, — тихо сказал подросток.

Разговор был загадочный, о чем–то понятном только им.

— А больше их никто не заметил?

— Где там… Давно бы уже их схватили. Откуда узнать — все тогда от бомбежки попрятались. А я тут обычно прячусь, лучше всякого убежища. Бомба в одно и то же место не падает.

— Не скажи. А тебя они видели?

— Нет. Я другим ходом выбрался. А потом на вокзале услышал: семеро ушло. Людей там расспрашивали, не заприметил ли кто. Удивляюсь, что собаку по следам не пустили.

— После бомбежки — глупо. Вот что… Держи рюкзак. Передашь, о чем договорились.

— А они меня не тронут? — спросил подросток.

— Они за любую соломинку ухватятся. Им выбирать не приходится.

— Зачем они тебе? Ну их!

— Не пойдешь, я тебя везде найду!