Мир приключений, 1986 (№29)

Стало прохладно, и они перешли в палатку, еще немного поговорили об охоте, рыбной ловле, потом забрались в тонкие ворсистые спальные мешки. Бурлака было принялся рассказывать, как обрабатывать шкуры, чтобы сохранить естественный цвет, но Грауфф вдруг оглушительно, с присвистом всхрапнул.

— Намек понял, — кротко произнес завкосмопортом. — Отхожу ко сну.

Вскоре в палатке, разбитой у реки на краю анторгского леса, ровно и глубоко дышали во сне три человека с планеты Земля, и если бы кто–то прислушался к их дыханию, то сразу понял бы: спят люди, у которых отменное здоровье и завидное душевное равновесие.

Глава 4

Было еще совсем темно, когда охотники покинули палатку и двинулись к берегу. Ночь стояла черная и теплая. Слабо шелестели листья, откликаясь на ветерок, едва колышущий воздух. Пахло сонным предрассветным лесом, рекой и еще чем–то таким знакомым, земным, однако вспомнить, что это за запах, Бурлаке никак не удавалось.

Дойдя до воды, каждый надул себе легкую, почти круглой формы лодочку. Шепотом пожелав друг другу удачи, они разъехались. Заранее было условлено, что Бурлака поедет налево, к кустистому островку, а Грауфф встанет в заросшем тиной заливе справа. Стас охотиться не собирался, он сказал, что будет собирать образцы водорослей неподалеку от лагеря.

Сделав несколько гребков веслами, похожими на теннисные ракетки, Бурлака обернулся, но темнота уже растворила и его спутников, и берега, и саму реку. Он словно снова оказался в открытом космосе, в непостижимой всеобъемлющей черноте, где даже мириады звезд кажутся всего лишь горсточкой неосторожно рассыпанной сахарной пудры…

Бурлака прислушался к неожиданно сильно застучавшему сердцу и улыбнулся: ощущение было ему хорошо знакомо. Оно часто приходило, когда поднятый загонщиками зверь, хрустнув веткой, появлялся в двух шагах от него на просеке; и когда спиннинг, до того чуть подрагивавший кончиком в такт колебаниям блесны, сгибался в дугу и тупо замирал, словно схватившись крючком за корягу, а через секунду оживал, отдавая в руку тяжелыми, отчаянными рывками засекшейся рыбы; и когда искрящееся мелководье в ярко–зеленых пятнах водорослей и апельсиновых кустах кораллов вдруг обрывалось, растворяясь в синей глубине, и он, чувствуя себя в маске и ластах одиноким и беззащитным, зависал над прозрачной и в то же время непроглядной бездной. Нет, это был не страх, а так, легкий страшок, он не мешал ни выстрелу, ни хладнокровию, и потому Бурлака никогда не отгонял его, а, напротив, смаковал, как чашечку горького кофе, и испытывал даже легкое сожаление, когда это состояние холодящего возбуждения проходило.

Было так темно, что Бурлака не мог даже различить кольцо со швартовочной веревкой в полутора метрах от себя на носу лодки. Чтобы не проплыть мимо островка, который он присмотрел себе по карте накануне, он начал считать гребки. Если по полметра на гребок, остров должен быть гребков через пятьсот — шестьсот. Пять… Двадцать восемь… Сто тридцать два… Четыреста десять… Заскрежетав днищем по топляку, лодка развернулась, ткнулась бортом в нависшие над водой кусты и остановилась. В кустах сварливо взвизгнула какая–то птица, захлопала крыльями и, отлетев от островка, опустилась на воду где–то неподалеку.

Бурлака шепотом обругал себя идиотом: надо же, не учесть течения и впилиться прямо в остров! Хорошо еще, лодку не порвал. Бурлака осторожно спихнул лодку с топляка и привязал к нему веревку с носа лодки. Кормовой конец он набросил на куст и выбрал слабину, натянув веревку. Лодка обрела устойчивость. Бурлака уселся поудобнее, расстегнул клапан патронташа, зарядил двухстволку и принялся ждать рассвета.

Ночь никак не хотела уходить, отдавать слившиеся в тугую черную бесконечность небо, воду, лес. Но вот в посветлевшем небе, как снежинки на теплой земле, стали таять звезды, осторожно легли на воду первые, едва заметные блики. Расплывчато, словно проявляясь на фотобумаге, из ниоткуда возникли контуры леса. В зарослях надсадно закрякала утка, ей тут же отозвалась другая, побасовитей, потом в разговор включился третий голос, и вдруг весь берег, вся река взорвались тысячеголосым хором, поющим, щелкающим, квакающим…

Ошеломленный этим неожиданным концертом, Бурлака замер, сжав в руках ружье, и до рези напряг глаза, силясь разглядеть на воде хоть одного из невидимых участников. Что–то со свистом пронеслось над лодкой. Он быстро перевел взгляд вверх, но было еще слишком темно. Тени, почти призрачные силуэты появлялись и исчезали, прежде чем он успевал вскинуть ружье. «Рано, — уговаривал он себя, — еще слишком рано. Бесполезно пока стрелять». Вдалеке будто стукнул кто–то обухом по дуплистому стволу. «Ну, вот, — подумал Бурлака, — Глен уже стреляет. Убил, наверное. Всегда ему везет!» Прямо над головой у него зашелестели крылья. Не пытаясь целиться, Бурлака выстрелил навскидку и прислушался, не раздастся ли всплеск падающей птицы. Но только эхо прокатилось по воде, ударилось о лесную стену и вернулось обратно слабым отзвуком. Смазал!