Мир против нас

На всякий случай Том подобрался, готовый любыми способами удержать бывшего приятеля от необдуманных импульсивных поступков, но Глеб вдруг сумел здорово удивить его. Вместо того, чтобы ужом скользнуть к упертому старику, взять того за жабры, придавить и настоятельно склонить к столь необходимому сотрудничеству, Хаос снял блокировку с экрана телефона, пристально взглянул на снимок девушки и медленно, будто нехотя убрал аппарат обратно в карман куртки.

– Меня не слишком интересуют подробности той истории, – неторопливо заговорил он, упершись взглядом в притоптанный снег под своими ботинками. – Самые грязные тайны и все ваши нарушения в ходе расследования оставьте при себе, мне это без надобности. Но чертов урод… он вернулся, слышите? Псих снова в этом городе, он ошивается где-то здесь, совсем близко, ходит по тем же улицам, что вы и ваш внук. Дышит одним с нами воздухом, но главное, он продолжает забирать чужие жизни. Кем бы он ни был, этот ублюдок по-прежнему очень опасен. И… – Глеб выдохнул, добавляя тише, – у него моя девушка.

Бывший следователь вскинул голову, с недоверием глядя на замолчавшего Глеба, но взгляд самого Хаоса по-прежнему оставался безучастным.

– Я не знаю, что он намерен с ней делать, но прошло уже достаточно времени с того момента, как он ее похитил. И я… У меня никак не выходит ее отыскать! Он не оставил следов. А может, все мои попытки ни черта не стоят, и она уже давным-давно… – Хаос не договорил, глядя на старика с неприкрытой мольбой в горящем взгляде. – Помогите мне ее найти. Я прошу вас. Помогите.

– Но я не могу.

– Можете! Просто… сосредоточьтесь на том деле и попробуйте… Не знаю. Вспомнить?.. Что-то, чем можно его зацепить. Хоть что-нибудь.

– Ваша девушка – она? Вера? – внезапно перебил старик, указав на его карман, где был телефон. Уже понимая, что последующие за этим слова вряд ли его обрадуют, Глеб настороженно кивнул в ответ. – Тогда, боюсь, вы неправильно оцениваете ситуацию.

– Что это значит?

– Вряд ли он убьет ее, – бывший следователь стушевался, резко сбросил с рукава подтаявшие ошметки попавшего в цель снежка и окликнул внука. Сбитый с толку этой внезапной переменой, Глеб машинально ухватил его за промокший рукав:

– Эй, мы не уйдем, пока вы нам все не выложите.

– Я попробую… – старик сморщился, но тут же через силу выдавил из себя улыбку, адресованную подошедшему мальчику. – Через полчаса будьте здесь. Мне нужно отвести домой внука. Незачем ему присутствовать при нашем разговоре.

Том было двинулся вперед с намерением воспрепятствовать, но Глеб взглядом остановил его и кивнул старику, отчего-то не сомневаясь, что бывший следователь к ним обязательно вернется.

ВЕРА

– Вот так, – сидя на коленях возле меня, Альберт неторопливо перетягивал мою рану, которая снова кровоточила. Тут же валялся надорванный эластичный бинт и несколько пластин с медикаментами. – Мне не нравится, что ты совсем не двигаешься. Ну же, посмотри на меня. Вера. Давай, открой глаза и взгляни на меня.

– Убирайся к дьяволу, – едва слышно просипела я, непроизвольно сморщившись, когда он потянул бинт слишком сильно.

– Все впустую, да? Все мои усилия ничего для тебя не значат? Это так… я чувствую. Их убеждения слишком сильны, чтобы так быстро покинуть твою голову, – Альберт выругался сквозь зубы, сдерживая более сильный гнев. – И что бы я ни делал, ты все равно остаешься с ними, черт тебя побери! Веришь им, но не мне…

– Я никогда тебе не верила.

– Ложь! Только ты была моей поддержкой, когда эта стерва и ее анаболический дружок прилюдно меня растоптали, – воспоминания до сих пор приносили ему сильную боль, я видела это. Шумно выдохнув, Альберт в порыве стиснул лицо окровавленными ладонями. – Тогда ты единственная оставалась со мной. Я видел твои слезы. Ты жалела меня, это правда… но разве ты не дала мне понять, что находишься на моей стороне? Несмотря на то, что я был слаб и немощен, против всего этого проклятого мира мы выступили вместе.

– Все так… Я была на твоей стороне, пока ты ее не убил.

Лиза.

– Я не мог ее отпустить, Вера, – сквозь вату в ушах я разобрала его давно позабытый смех. – Думай что хочешь, но я до срыва башки любил ее, даже когда делал это… В тот незабываемый миг она была такая красивая! Ее губы синели, с них все еще срывались проклятья, а из ее глаз очень медленно утекала жизнь, и тело превращалось в пустую оболочку… Вот тогда она стала моей по-настоящему. А потом, когда я держал ее, хрупкую, в своих руках, обнимал ее, целовал в холодные губы, все вдруг стало таким тусклым… И я понял, что нужно действовать, любыми доступными способами возвращать чертовы краски в этот мир, пока он совсем не стал монохромным.

– Примерно тогда ты окончательно решил запереть меня в своих сумасшедших фантазиях.

Не отвечая, Альберт схватил мой подбородок и сжал его двумя пальцами. Другой рукой насильно просунул между моих губ какие-то пилюли.