Мир реки. Книги 1-6

Кроме того, я люблю вас. Да, я понимаю, что я поступала не так, как должна была бы поступать любящая женщина. Но сейчас что-то изменилось во мне, по-видимому, из-за того, что случилось с нами. Не думаю, что на Земле у нас что-нибудь получилось бы. Может быть, я восхищалась бы вами, но многое в вас меня бы отталкивало и даже ужасало. Я не смогла бы на Земле стать вам хорошей женой. Здесь же, я уверена, смогу. Вернее, я буду вам хорошей подругой, потому что похоже, что здесь нет какой-либо власти или религиозного учреждения, которое могло бы соединить нас. Уже это само по себе показывает, насколько я изменилась. То, что я могу жить спокойно с человеком, с которым не связана узами брака!..

— Мы не в викторианской эпохе, милая! — засмеялся Бартон. — Кстати, как можно назвать время, в котором мы здесь живем? Эпоха Смешения? Смешанный Век? А может быть, уместнее назвать все это Речной Культурой, Прибрежным Миром… хотя, скорее, даже Речными Культурами…

— При условии, что все это скоро не закончится, — согласилась Алиса. — Не забывайте, что все началось внезапно, столь же быстро и неожиданно все может и кончиться.

«Конечно, — подумал Бартон, — зеленая Река и травянистая равнина, лесистые холмы и неприступные горы вовсе не кажутся иллюзорными шекспировскими видениями. Они основательны и реальны. Причем столь же реальны, как и люди, которые сейчас направляются к нам — Фригейт, Монат, Казз и Руах».

Он вышел из хижины и поздоровался с ними.

— Давным-давно, — первым заговорил Казз, — еще до того, как я научился хорошо говорить по-английски, я кое-что увидел. Я хотел было рассказать вам об этом, но вы меня так и не поняли. А увидел я человека, у которого на лбу не было вот этого.

Он указал на середину собственного лба и на это же место у остальных.

— Я знаю, — продолжал Казз, — что вы, люди, не можете видеть этого, так же как и Монат. Этого никто не видит. А я вижу. Это есть у всех, кроме того человека, которого я давно хочу поймать. Однажды я видел женщину, у которой тоже не было этого, но я ничего не сказал вам об этом. Теперь же я говорю вам, что сегодня видел человека, у которого нет этого.

— Он имеет в виду, — пояснил Монат, видя недоумение на лице Бартона, — что он способен различать определенные символы или фигуры на лбу каждого человека. Он их видит только при ярком солнечном свете и строго под определенным углом. У всех, кого ему приходилось встречать, эти символы были — кроме троих, о ком он сейчас сказал.

— Он, должно быть, видит в более широкой полосе спектра, чем мы, — заметил Фригейт. — Очевидно, Те, Кто Запихнул Нас Сюда, проштемпелевали на лбу каждого из нас клеймо зверя, или как там вам будет угодно его называть, не догадываясь об этой особенности неандертальцев. Видимо, и они не всеведущи!

— Согласен! — энергично кивнул Бартон. — Следовательно, они могут допускать ошибки. Иначе я бы не проснулся в том месте перед Воскрешением. Так кто же это, у кого на лбу нет человеческого клейма?

Сердце его учащенно забилось. Если только Казз прав, то он, возможно, обнаружил агента существ, давших человечеству жизнь на берегах этой величавой Реки. Не переодетые ли это боги? Хотя вряд ли. Боги непогрешимы.

— Роберт Спрюс! — тихо произнес Фригейт в ответ на вопрос Бартона.

— Прежде чем мы что-нибудь решим, — вставил Монат, — надо учесть, что отсутствие такого клейма может быть просто случайностью.

— Мы это очень скоро выясним, — зловеще произнес Бартон. — Но мне очень хочется знать — для чего эти символы? Почему нас нужно клеймить?

— Наверное, с целью идентификации и нумерации, — сказал Монат. — Заметьте, что я тоже заклеймен. Значит, это не врожденная особенность человеческого рода… Впрочем, о целях клеймения могут знать только Те, Кто Поместил Нас Сюда.

— Давайте сюда Спрюса, — приказал Бартон.

— Сначала его нужно поймать, — ответил Фригейт. — Сегодня утром за завтраком Казз допустил ошибку, сказав Роберту, что он знает об этих символах. Меня там не было, но говорят, что, услышав это, Спрюс страшно побледнел. Через несколько минут он извинился перед присутствующими и вышел. Больше его не видели. Мы выслали уже поисковые группы вверх и вниз по Реке, на противоположный берег, а также в леса на холмах.

— Бегство означает признание вины! — констатировал Бартон. Он был зол. — Разве люди — скот, на котором можно по каким бы то ни было причинам выжигать клейма?

В полдень барабаны возвестили о том, что Спрюс пойман. Через три часа он уже стоял перед столом совета в заново отстроенном зале для собраний. За столом находились члены Комитета. Заседание происходило при закрытых дверях, поскольку члены Комитета чувствовали, что допрос вести лучше без лишних свидетелей, однако Монат, Казз и Фригейт были приглашены на заседание.