Мир Реки: Темные замыслы

— Не надо судить о вещах, которых вы не знаете, — мрачно ответил Сэм.

Его убежденность куда-то испарилась, и перед глазами возникло видение: дьявол, присевший во тьме у изголовья постели, нашептывал ему в уши свои злокозненные речи. Но кто-то же шептал их и в ухо основателя церкви. И тут еще надо посмотреть, не по замыслу ли дьявола появился этот второй шанс. Его Таинственный Незнакомец назвался другом людей и сказал, что «дьяволами» являлись другие этики.

Впрочем, дьявол и должен был сказать что-то подобное этому.

— Неужели мои слова вообще не коснулись вашего сердца? — спросил Геринг.

Сэм шутливо похлопал ладонью по груди, прислушался и разочарованно покачал головой.

— До сердца еще не дошли, — сообщил он. — Но вот кишки мне уже от них скрутило!

Геринг стиснул кулаки и поджал губы.

— Осторожно, мой друг. Вы можете растерять свою любовь, — сказал Клеменс и двинулся прочь.

Маленькая победа не улучшила его настроения. Кроме того, у него действительно заболел живот. Сэма всегда мутило от непробиваемого ханжества — даже когда он мог над ним вволю посмеяться.

Глава 21

И вот наступил следующий день. Сэм Клеменс и Иоанн Безземельный спорили все утро. Наконец, устав взывать к рассудку и осторожности, Сэм не выдержал и закричал:

— Мы не можем допустить, чтобы Хакинг перекрыл нам поставку бокситов! Я не позволю остановить строительство парохода! Вы же делаете все, чтобы вызвать войну между нами и Душевным Городом! Это опасный путь, ваше величество!

Сэм шагал взад и вперед по комнате, сопровождая каждое слово взмахом большой сигары. Иоанн сидел в кресле, облокотившись о круглый стол, который стоял в центре недавно отстроенной «рулевой рубки». Джо Миллер устроился в углу на массивном табурете, сделанном специально для него. Закскромб, огромный монгол из палеолита, замер в выжидательной позе позади Иоанна.

Клеменс остановился и оперся кулаками о дубовую столешницу. Пригнувшись вперед и прикусив сигару в уголке рта, он нахмурил густые брови и сердито произнес:

— Вы уступили однажды, подписав в Раннимиде Великую хартию вольностей. Это был единственный порядочный поступок, совершенный вами за время правления, — хотя, по словам некоторых историков, вы и тогда держали пальцы скрещенными. Так вот, пришла пора еще раз раскрыть карты, ваше величество. Если вы не извинитесь перед Абдуллой, я созову экстренное заседание Совета и поставлю вопрос о вашем пребывании на посту консула!

Иоанн смотрел на него почти минуту. Его усмешка превратилась в злобную гримасу.

— Меня не пугают ваши угрозы. Однако они лишний раз доказывают, что вы скорее ввергнете страну в гражданскую войну, чем пойдете на штурм Душевного Города. Я не понимаю этого безумия, но здравомыслящему человеку всегда нелегко осмысливать неразумные поступки. Поэтому во избежание бед я принесу свои извинения. Почему бы и нет? Короля лишь возвеличивает снисходительность к черни. А слова — они и есть слова. Пустое сотрясание воздуха.

Иоанн встал и, не прощаясь, вышел. Его огромный телохранитель последовал за ним.

Через десять минут Клеменсу доложили, что Иоанн посетил хижины послов и принес гостям свои извинения. Абдулла выслушал их с угрюмым видом, но, по-видимому, ему приказали смирить свою гордость.

Перед тем как фабричные сирены возвестили окончание обеденного перерыва, в «рулевую рубку» вошел Каубер. Он сел, не дожидаясь приглашения, и Сэм удивленно поднял брови, поскольку такого прежде не случалось. В поведении негра произошли какие-то неуловимые перемены, и, понаблюдав за ним несколько минут, Клеменс понял, что Каубер ведет себя как раб, который решил перечеркнуть свое рабское прошлое.

Каубер уже знал, что ему предстояло отправиться послом в Душевный Город. Он сидел, широко раскинув руки на поверхности стола, и выбивал пальцами какой-то напряженный ритм. Неф говорил на эсперанто, но, подобно многим, путал глагольные времена и для пояснения вставлял множество наречий.

Его группа опроса переговорила с каждым из трех тысяч ярко выраженных негров (у них возникла небольшая путаница с определением расы некоторых представителей доисторических народов). Треть из них согласилась перебраться в Душевный Город — в обмен на тех, кого Хакинг посчитал недостойными гражданства. Эта тысяча человек по большей части состояла из негров конца двадцатого века. Остальные же черные решили остаться в Пароландо. Они заявляли, что наличие работы создает им престиж, что им нравится быть на равных с белыми и что они мечтают оказаться в команде парохода.

Сэм подумал, что последнее обстоятельство, очевидно, сыграло решающую роль. Не он один видел чудесные сны о сказочном пароходе. Грезы о корабле и долгом путешествии по Реке проникали в умы многих мужчин и женщин. Они, как драгоценные камни, освещали серые будни людей и манили их светом далекой надежды.