Мир русской души, или История русской народной культуры

Правда, в разных местах они выглядели вроде бы очень по-разному: где почти старичок как старичок, только маленький и в белой длинной рубахе, где уж больно лохматый, сплошь волосатый, в иных местах оборачивался и кошкой, собакой, а то и бестелесной, но видимой тенью. В каком дому хозяева были нерадивы, ленивы и неряшливы, домовой обычно поселялся вредный, сердитый, даже злой и непременно безобразничал, постоянно что-нибудь ломал, разбивал, прятал, пачкал, мусорил — не давал житья. У рачительных же, заботливых, дружных и работящих он всегда за настоящего хозяина, поддерживающего в доме самый добрый порядок, чистоту и лад между домашними. На то он ведь и домовой. И понимающие это 25 января обязательно должны были почтить его вниманием, позакармливать, поставить ему хорошую еду — лучше всего в запечье или у подпечка, — ласково при этом приговаривая: «Хозяинушка-батюшка! Хлеб-соль прими, скотинку води и побереги и нас не забудь!»

Как опоэтизирован домовой! Какая пронзительная, какая высочайшая поэзия при поминовении усопших! Почти каждая примета, почти каждый совет, наставление и разъяснение зарифмованы и афористичны. То есть месяцеслов при всей своей великой мудрости и практичности еще и ярчайшее поэтическое творение русского народа, свидетельствующее о его поразительной особенности и одаренности и в этом.

В месяцеслов входят и все главные русские праздники: Святки, Рождество, Крещение, Масленица, Пасха, Троица, Иванов день. Но они так богаты всякими обрядами, действами, играми, песнями, приговорами, плясками и музыкой, что о них будет речь особая.

РУСЬ ДЕРЕВЯННАЯ

Когда сильный мороз и нет ветра, в зимнем лесу очень тихо. Только синицы попискивают, безмолвно снуют снегири да какая-нибудь одинокая ворона тоскливо каркнет. Другие птицы и звери от холода в гнезда и норы попрятались.

И вдруг вдали стук. Да все громче, громче, все ближе, и это уже не стук, а гулкое бабаханье, эхо которого наполняет весь лес.

Между деревьями показался человек. На лыжах, в овчинном полушубке, с большой деревянной дубинкой в руках. Остановился у прямых высоких сосен без сучков 20 внизу. Оглядел их, задрав голову и придерживая шапку, до — бабах дубинкой по стволу! Прислушался. Сосна отозвалась затаенным гулом. Человек вынул из-за пояса топор и сделал на ней зарубку. И на другой сделал. На третьей. А на тех, что отзывались на удары дубинкой глухо, зарубок не ставил — эти сосны были больны, с гнильцой внутри.

Так в старину отбирали лес для строек. Обязательно зимой, после сильных морозов: морозы выжимают из деревьев больше влаги, чем летняя жара, в это время они самые сухие.

Сосны рубили, конечно, самые прямые, длинные и толстые, срубали с них сучья и везли на место стройки. Там ранней весной соскабливали кору, бревна по-особому складывали и долго-долго сушили. В тот же год в дело никогда не пускали — только на следующий или даже на третий год.

Сосна для строительства — лучшее дерево. Она смолистая, дождей и снега боится меньше других деревьев, а значит, и дольше не загнивает, не трухлявится. Очень прочен также дуб. И елка смолистая. Ее заготавливали для кровель. А крыши крыли или осиновыми досками, или осиновыми фигурными дощечками — лемехом: осина тоже стойка к влаге.

Дома складывались из бревен с пазами понизу, чтобы каждое следующее очень плотно ложилось на нижнее. А на концах бревен делались еще и особые вырубки, чтобы они уже намертво сцеплялись друг с другом. Вырубки были разные и назывались: в обло, в лапу, в паз. Вся же работа называлась «вязать сруб», то есть связывать прямоугольник, клеть.

Сруб-клеть — основа любого строения на Руси.

Вязали их лишь летом, по теплу. Никаких гвоздей не употребляли, но ни шелохнуть, ни сдвинуть ни одного бревнышка в настоящем срубе невозможно. Они бывали маленькие и большие — у кого на какой хватало материала. Если внутри клеть не перегораживали, только клали в углу печь, изба получалась из одной комнаты, с отгороженной занавеской или дощатой переборкой кухонькой, и называлась четырехстенкой. А если сруб вязали с бревенчатой же перегородкой, то есть в две комнаты, это называлось пятистенком. Делали и по две таких перегодки, то есть шестистенки. Да еще ставили между ними переборки из досок, и комнат тогда получалось, или, по-старинному, горниц и три, и пять, и больше.

Из бревен потоньше к основным срубам прирубали срубы-сени, разные чуланы и кладовые, крыльца, балконы, иногда прирубали, а иногда и ставили отдельно хлева и сараи для домашней скотины, птицы, сена. И везде избы были разные.

На Рязанщине и на средней Волге в основном невеликие, в четыре, пять, шесть окон, с высокой кровлей.

На Владимирщине и под Петербургом — в два этажа, но жилой только верхний, в нижнем размещались хозяйственные помещения или летние неотапливаемые комнаты.