Мир с членистоногими

Чтобы не поглупеть окончательно, Вадим Семёнович попытался было придумать себе какое-нибудь занятие. Советовали изучить новый язык, он выбрал японский, но не осилил, как ни старался. Потом взялся читать лекции детям в местных школах. Ученики внимательно слушали и даже не сильно шумели. Когда Вадим Семёнович замолкал, они задавали вопросы, но всегда одни и те же, о квазарах и чёрных дырах. Сам Вадим Семёнович потратил всю жизнь на загадку вращения галактик, которые кружатся вокруг центра, как эдакое гигантское твёрдое тело, не меняя формы. Не так, как планеты вокруг Солнца — чем дальше, тем медленнее. Это противоречило законам тяготения. Пришлось придумывать тёмную материю, которая создает дополнительное притяжение. Есть ли эта сказочная материя на самом деле — не ясно и выглядело это, как попытка просто спрятаться от проблемы. Тем не менее, заинтересовать аудиторию этой задачей не удавалось. Дети не ощущали, что интересно как раз то, что не совсем ясно. Например, любой студент может узнать, когда Марс особенно приблизится к Земле и наступит Великое противостояние. А детей это интриговало, казалось им таинственным предсказанием будущего.

Первый свой телескоп он построил сам, ещё в школе, и в него было хорошо видно Луну и Сатурн. Его сразу же предупредили, что можно смотреть и на Солнце, но всего один раз в жизни. Поэтому он изготовил чёрное стекло, закоптил его керосиновой лампой, и все-таки посмотрел, как Меркурий проходит по диску Солнца. А когда он впервые навёл телескоп на звёздное небо и увидел шаровое звёздное скопление, он вдруг услышал волшебную музыку. Юный Вадим Семёнович тогда узнал, что ночь — лучшее время дня. Он позвал к телескопу Серёгу и тот объяснил, что это похоже на музыку Баха. Подумав, они решили, что Бах, может быть, тоже когда-то заглядывал в телескоп, его тогда уже успели изобрести. Теперь, вспоминая об этом, Вадиму Семёновичу захотелось снова собрать небольшой телескоп, но он решительно подавил в себе это желание, опасаясь впасть в детство. Школьные телескопы сейчас можно было легко приобрести в специальном магазине, но он счёл это баловством. А Баха он уже много лет итак слушал регулярно.

На работе, в большом телескопе обсерватории, никаких мелодий слышно не было. Поле зрения там больше напоминало чертёж, а не космическое пространство. Никто из коллег космическую музыку не слышал ни разу. В школьный аппарат они в детстве не заглядывали, а к рассказу Вадима Семёновича относились с лёгкой иронией, хотя немного завидовали, отдавая себе отчёт, что он единственный из них родился, чтобы слушать музыку сфер.

У него теперь появилась возможность гулять, не спешить, любоваться пейзажами. Вадим Семёнович, отдыхая, не планировал свои действия, что пришло в голову, то и ладно. А иначе твоя цель — завершение прогулки. Когда бродишь без всякого дела, ничто не отвлекает от размышлений.

Слоняясь по незнакомым переулкам, временами даже и ночью, когда не спалось, Владимир Семёнович не задумывался о риске, хотя в городе случалось всякое. Он перестал опасаться неожиданных угроз. Всё, что он мог совершить, он сделал, ничего нового осилить не сможет, да и не нужно, всё позади. Официальные новости потеряли интригу: некто очень важный, что-то заявил, другой, тоже большой человек, ему ответил. Он хорошо помнил, как всем морочили голову сообщениями типа «Ясер Арафат заявил…» и «Ицхак Рабин резко возразил…». Их давно уже нет, и теперь очевидно, что это была пустая трата времени. Сейчас тоже бурно обсуждают всякие мелочи. Одни и те же тенденции топтания на месте, неожиданности не случаются, всё уже было. Будущее внука вполне обрисовалось. Неизбежный конец Владимира Семёновича не пугал, разве что беспокоил сам момент перехода, да и то, чисто философски. Временами он с трудом пересиливал скуку. Однако, когда недавно, на переходе, неожиданно выскочившая из-за поворота машина оглушила его резким сигналом, он так вздрогнул, что чуть не споткнулся. Выходит, мало всё принимать умом, у тела свои резоны. Поэтому он тихо продолжал контактировать с миром.

Иногда удавалось побеседовать с другими, гуляющими тоже без особенных целей, Вадим Семёнович был старше их всех. Они быстро догадывались, почему он так долго трудился. И они бы не утомились, разглядывая небо. Товарищи по пенсионному несчастью охотно обменивались мыслями о проблемах личного здоровья, но легко теряли интерес, если перевести разговор на что-либо нейтральное. И все равно это было лучше, чем болтаться в одиночестве. Вадим Семёнович терпеливо выслушивал собеседника, не перебивая. Он только не любил, когда его принимали за астролога и мучили вопросами о предстоящем.

Прежде Вадим Семёнович никогда не уставал и даже плохо понимал, на что жалуются люди. Он хорошо знал, что такое вспотеть, запыхаться — это ему знакомо. Но устал? Не надоело, а именно устал? Когда, бывало, попутчикам на прогулке требовался отдых, Вадим Семёнович маячил поблизости, участвуя в общем разговоре. И вот теперь он понял, что это такое. То, что немного ныло, теперь вдруг начинало болеть.