Мир серебристой чайки

Всякий, кто хотел бы разобраться в жизни чаячьей колонии, должен приступить к наблюдениям с той самой минуты, когда птицы появятся на гнездовьях. Хотя откладывание яиц начнется не раньше чем через четыре, а то и шесть недель, эти первые дни заполнены напряженной деятельностью, и только поняв происходящее, можно правильно оценить взаимоотношения чаек в остальную часть сезона.

В процессе наблюдений абсолютно необходимы две вещи. Прежде всего — терпение. Надо уметь ждать и не падать духом, когда часы проходят, а ничего интересного не случается. У серебристых чаек, по-видимому, много досуга — во всяком случае, в это время года, — и значительную часть летнего дня они спят или чистят оперение. Вторая необходимая вещь — полевой бинокль. Совсем не обязательно вести наблюдения только с близкого расстояния из укрытия. Хотя из укрытия можно увидеть и услышать много такого, чего не заметишь издали, оно не дает возможности обозревать всю картину, а без этого нельзя изучать колонию как нечто целое. Вот почему мы начнем наши наблюдения с вершины высокой дюны на виду у чаек, а следовательно, и с достаточно большого расстояния, чтобы не потревожить их. В начале сезона это расстояние бывает очень велико, но с хорошим шести-восьмикратным биноклем многое можно увидеть и за полкилометра. Впрочем, к наблюдателю, ведущему себя тихо и осторожно, чайки скоро привыкают и терпят его присутствие в каких-нибудь 100-150 метрах. Конечно, нетрудно подобраться и ближе, но тогда мы вызовем некоторое беспокойство, чего, разумеется, допускать не следует.

Займем свой пост лицом к юго-западу, чтобы утреннее солнце было у нас за спиной. К тому же можно, не уменьшая площади обзора, насыпать песчаный вал и укрыться от пронизывающего северного или северо-восточного ветра: хотя температура воздуха бывает вполне спосной, несколько часов неподвижного сидения на сыром холодном ветру могут оказаться более чем неприятными. Но уж если мы соорудили вал, то почему бы не приладить к нему козырек, чтобы заодно укрыться и от дождя? Ведь нам тут, по всей вероятности, придется провести не день-два, а несколько месяцев.

Еще одно полезное приспособление — штатив с шарнирной головкой для бинокля. Наблюдатель, который отправляется в длительные походы, чтобы здесь посмотреть на одну птицу, там — на другую, может и не оценить пользы штатива, но для паблюдателя, остающегося на одном месте, это незаменимая вещь. После нескольких часов наблюдения локти и колени начинают дрожать мелкой дрожью, и, как ни стараешься быть внимательным, многие подробности от тебя ускользают. Даже если ты не устал, пульсирование крови заставляет бинокль вздрагивать при каждом ударе сердца, и от этого страдает точность наблюдений.

Рис. 3. Наше убежище

 

В первые дни изучения жизни чаячьей колонии мы не успеваем разобраться ни в чем. Более того, не исключено, что мы будем сбиты с толку и обескуражены. В поле нашего зрения оказывается столько чаек, что очень трудно сосредоточить внимание лишь на нескольких. В результате одни птицы прилетают, другие улетают, а мы этого даже не замечаем и уж подавно не имеем ни малейшего представления о том, откуда они берутся и куда деваются. Холмик, занятый утром, спустя некоторое время оказывается свободным. Перебрались ли чайки с него вон на тот соседний, где прежде не было птиц, а теперь мы видим двух, или они вовсе улетели отсюда? Только что в клубе было двадцать чаек, а теперь там осталось только три, когда же мы поглядим туда через час, то насчитаем семьдесят птиц. Хуже того: сегодня мы как будто связали определенных чаек с каким-то определенным местом и даже дали им клички а завтра, глядишь, заняты совсем другие участки. Где же наш Питер, наш Джон и все прочие? Беда в том, что событий происходит гораздо больше, чем нам казалось вначате и очень досадно, что мы не в состоянии различать птиц индивидуально.

Но после этих первых разочаровывающих дней мы наконец начинаем подмечать в поведении птиц некоторую систему. И, пожалуй, даже к лучшему, что все началось с полного замешательства — тем больше мы ценим свои дальнейшие открытия. Самый пустячный новый факт наполняет нас ликованием, даже если он лишь в очень малой степени помогает осмыслить происходящее. Какой восторг когда мы обнаруживаем, что чайка с приметным темным кольцом у глаза опять сидит на том же пригорке, что и вчера! И какая удача, что у ее соседки бурое пятно — на хвосте! Вскоре мы уже способны безошибочно узнавать по таким индивидуальным особенностям чуть ли не десяток птиц Одна очень уж велика и неуклюжа, у другой покалечена нога, у третьей хриплый голос, а вон у той необыкновенно толстый клюв. И так далее и тому подобное. К концу сезона мы уже насчитываем среди своих знакомых изрядное число птиц, причем не только из-за таких бросающихся в глаза недостатков, но и благодаря куда более тонким особенностям, вроде особого выражения глаз, цвета клюва или век, своеобразных манеризмов или легких различий в голосе.