Мир Софии

— Ты вчера была совершенно не в себе. Если так будет продолжаться, придется записать тебя к психологу.

— Вот уж ни к чему.

— Тебя напугала только гроза… или еще этот Альберто?

— А тебя? «Что с нами происходит, девочка моя?» — вскричала ты.

— Мне показалось, что ты начала бегать на свидания со всякими чудиками. Наверное, я сама виновата…

— Да никто не виноват, что я в свободное время занимаюсь философией. Иди спокойно на работу. Мне все равно к десяти в школу. Там сегодня раздача табелей и «уютный час».

— Ты уже знаешь свои отметки?

— Во всяком случае, я получу больше пятерок, чем на Рождество.

Вскоре после маминого ухода зазвонил телефон.

— София Амуннсен слушает.

— Это Альберто.

— Ой…

— Майор вчера не пожалел пороху.

— Не понимаю, о чем ты.

— О грозе, София.

— Я перестала в чем-либо разбираться, во всем сомневаюсь.

— Сомнение — первейшая добродетель истинного философа. Я горжусь тем, как многому ты научилась за столь короткое время.

— Мне все вокруг кажется каким-то нереальным.

— Это называется экзистенциальным страхом и чаще всего связано с переходом к новому знанию.

— Наверное, мне надо сделать перерыв в занятиях философией.

— У тебя в саду развелось слишком много лягушек?

София не смогла удержаться от смеха. Альберто продолжал:

— А по-моему, нам лучше продолжать занятия. Кстати, с днем рождения тебя. Нам нужно закончить курс до Иванова дня. Это наша последняя надежда.

— Надежда на что?

— Ты готова к длинному разговору? Я не могу объяснить тебе все за две минуты.

— Готова.

— Помнишь Декарта?

— «Я мыслю, следовательно, я существую».

— В своих методологических сомнениях мы с тобой оказались у разбитого корыта. Может выясниться, что мы сами — не более чем мысль, а это вовсе не то же самое, что быть мыслителями. У нас есть основания полагать, что мы плод фантазии некоего майора, который сочинил нас для развлечения своей живущей в Лиллесанне новорожденной дочери. Улавливаешь ход моих рассуждений?

— Да…

— Но в этом есть и внутреннее противоречие. Если нас «сочинили», мы не вправе ничего «полагать». Тогда и этот телефонный разговор — не более чем плод воображения.

— Тогда у нас нет ни капли свободной воли. Тогда все наши слова и поступки предопределены майором. Значит, нам вообще можно повесить трубки.

— Ты преувеличиваешь.

— Объясни!