Мир-Цирк. Город Барабу. Песнь слона

— Не бойся, Чужак! — рассмеялась гадалка. — Весть о твоем позоре осталась далеко позади. Дурень Джо по ночам не отправляется в странствия. — Она подошла к сложенным в круг камням, положила рядом с ними свой мешок, сама опустилась на землю. — Сходи, принеси хвороста.

— А я не хочу ночевать здесь, — сердито отозвался Чужак. Тарзака развязала мешок и извлекла из него завернутое в листья тесто.

— Нам придется заночевать именно здесь. Сходи и принеси дров.

Чужак медлил какое-то время, затем положил узел со своей поклажей возле дорожного очага и принялся собирать сухие ветви, бурей сорванные с деревьев, которые росли на вершине. Набрав полную охапку хвороста, он отнес ее к каменному кругу и бросил на старое кострище. Затем присел на корточки возле закопченных камней.

— Становится холодно. Надо развести огонь.

— У тебя есть кремень и кресало?

— Нет. — Чужак поднялся, подошел к горе и оторвал от камней клочок сухого мха.

Гадалка нагнулась над своим мешком и стала что-то на ощупь искать в нем.

— Только дураки отправляются в путь без кресала и кремня.

Она все еще продолжала копаться в своем мешке, когда Чужак вернулся к очагу с пучком мха в руке. Он положил его на кострище, сел на свое прежнее место и посмотрел на темнеющие прямо на глазах исполинские стены ущелья. Вокруг стояла оглушающая тишина. Подойдя сзади, Тарзака взяла его за руку. Он обернулся и увидел, что гадалка протягивает ему какой-то крошечный узелок. Чужак развернул его и взял в руку кресало и кремень. Сжимая пальцами железный клинышек, спросил:

— Откуда это у тебя?

— Купила в Тарзаке. Разжигай огонь. Холодно. Я жутко замерзла.

Чужак несколько раз ударил кресалом о кремень и высек крупные искры, осыпавшиеся в пучок сухого, прекрасно воспламеняющегося мха. Мох задымился, и вскоре на его поверхности заплясали язычки огня. Чужак быстро подложил ко мху коротенькие обломки сухих веток, а на них — более крупные. Через мгновение в темноте возник крошечный оазис желтого света.

Тарзака положила завернутое в листья тесто на свой мешок и снова вернулась к костру.

— Пришло время выполнять обязательство нашего уговора.

— Какого уговора? — недовольно отозвался Чужак.

— Ты обещал отплатить мне за мою одежду и вино.

— Не помню я никакого уговора, — ответил Чужак, пожав плечами. — А что я такого говорил?

— Ты пообещал научить меня читать мысли и предсказывать будущее. Скажи, какое будущее ждет меня?

— Я не видел твоего будущего. Я не ясновидящий.

— Но когда я вернулась, ты угадал, что это я, угадал, даже не повернув головы в мою сторону.

— Но ты ведь оставила у костра свои вещи. Было ясно, что вернуться за ними можешь только ты. У любого другого хватило бы благоразумия переждать дождь.

Он посмотрел на дорогу, ведущую в сторону Мийры, которая становилась все темнее. Затем снова повернулся к костру.

— Послушай, Тарзака, иногда я заранее вижу то, чему суждено произойти. — Он указал рукой на огонь. — Но это все равно что посмотреть на костер и увидеть, что в него нужно подбросить дров и что на этом костре скоро испекутся лепешки.

Гадалка посмотрела на своего собеседника долгим взглядом.

— Я слышала песнь о Крошке Вилл и еще кое-какие сказания. Это — что-то новенькое.

— Не совсем, но, может быть, до известной степени это так, — пожал плечами Чужак. — Я видел, как слоны лишили жизни мою сестру, прежде чем это произошло на самом деле. Но я знал слонов, знал сестру, знал, что такое мийрский крааль. — Его взгляд снова вернулся к языкам пламени. — Я не видел будущего, я видел лишь то, что моглопроизойти.

— И все-таки, что же ты в своих мыслях увидел обо мне?

— Ничего я не видел о тебе.

— Ничего? — спросила Тарзака и прижала руки к груди. — Совсем ничего?

Чужак рассмеялся:

— Я хотел сказать, что твое будущее скрыто от меня. Я очень мало о тебе знаю. Мне ничего не известно ни о твоей болезни, ни о чем-либо другом. Я должен многое узнать, тогда это знание сольется воедино в моей голове и создаст определенную картину.

— Но тебе известно то, о чем ты мог и не знать. Чужак покачал головой. Затем подбросил в костер хвороста и снова посмотрел на Тарзаку.

— Я только взял из твоего разума ту картину, которую показали твои мысли. Я могу узнать лишь то, что известно тебе самой. Чтобы увидеть возможный исход твоей болезни, мне необходимо узнать о тебе больше. Узнать, как работает твое тело, как протекает болезнь и все такое прочее.

— Говорят, будто твоя мать умеет передвигать предметы при помощи мысли. А ты умеешь делать подобное?

— Немного. Нужно постоянно тренироваться, чтобы развить эту способность.

Чужак взял в руки ветку и, разломав ее на мелкие части, бросил их в огонь.

— Меня всегда интересовало другое. Скажи, ты знал о том, что обладаешь такими способностями, и ничего не делал, чтобы развить их? Тогда ты просто дурак, Чужак.

— А зачем дрессировщику нужно обладать такими способностями? Скажи мне, гадалка!

Глаза Чужака сузились. Он собрался было сказать что-то, но остановился. Немного помолчав, он все-таки спросил гадалку:

— Что ты сейчас хотела сказать?