Мир твоими глазами (СИ)

Озябшие пальцы неловко поворачивают ключ в замке. На улице такая привычная для Санкт-Петербурга погода: серое свинцовое небо и даже не дождь, так, водяная пыль, что никакой зонт не спасёт. Впрочем, он как всегда оставлен дома. Не по рассеянности, а так, из принципа. Глупого и нелогичного, как и привычка носить куртку без капюшона. А этот город не терпит подобного.

Квартира дохнула на него через распахнутую дверь тёплом и аппетитным ароматом. М-м-м, борщ! Живот жалобно ворчит, беглый взгляд в сторону кухни. Запотевшие окна и небрежно брошенный на столе фартук – верно, только-только закончила готовить. По губам расползается улыбка – его определённо ждали домой. Но отчего-то его никто не встречает, да и в квартире подозрительно тихо. Неужели куда-то ушла?

Напротив. В прихожей стоят обманчиво потрепанные сапожки, которые намеренно сделаны такими. Дизайн! На своём месте висит и тёмно-синее пальтишко. Значит, всё-таки дома.

Ключи со звоном вешаются на крючок, а ботинки уже небрежно оставлены у коврика. По привычке на ходу снимает с себя промокшую куртку, больше не медля, направляется вглубь квартиры к не особо приметной среди остальных двери. Той, за которой скрывается удивительный мир… Её мастерская.

Она маленькая. Не под стать своей хозяйке, но такая уютная и необычная, как и она сама. Наполовину расписанные стены, увешанные картинами и полками, с каждой из которых внимательно следят нарисованными глазками причудливые обитатели этой комнаты. Вручную сшитые игрушки. Привычно загораживающая дверь вешалка на колёсиках, кренящаяся на бок под тяжестью разномастных нарядов. Громоздкий и, казалось бы, неряшливый комод с неодинакового размерами ящиков. Там хранится всё, что ей нужно, чтобы творить. Но и он не лишён ярких красок, как и отпечатка её неутомимых ручек.

Диван, что частенько он так ненавидит. Узкий, но невероятно удобный. И он готов проклинать матрас, благодаря которому тот является таковым…

Но центр всего – большой стол. Так для него и остается загадкой, как этот гигант умещается в столь крошечном помещении. И как его вообще здесь установили?! Но вопреки всему он здесь и неплохо справляется со своими обязанностями. Он больше, чем просто стол! Он – сосредоточие хаоса и порядка этой комнаты. Он – центр её маленькой вселенной, место, где создаются новые необычные миры…

И именно за столом он находит её. Что, впрочем, и неудивительно. Уже так привычно.

Она сидит, сгорбившись над листом бумаги. Слишком низко – опять забылась. Не слышит и не замечает его, увлечённо рисует. Он, не боясь быть замеченным, усмехается – на ней большие ярко-жёлтые наушники, оттого и не слышала его приход. Опирается плечом на стену и любуется.

А как ей можно не залюбоваться? Её увлеченностью и азартом? Её таким родным и уютным образом? Такая невероятно милая и смешная – непослушные волосы, небрежно собранные на затылке в нелепый пучок резинкой; разбросанные под столом тапочки и ярко-красные носочки с кружевом; его большая футболка, едва прикрывающая верх её ножек, скрывающая определённо кружевные трусики…

Непристойные мысли заставляют судорожно сглотнуть. Она может быть и невероятно соблазнительной. О-о, а какая она страстная!..

Резкое движение и слабый шум возвращают в реальность. Она внезапно бросает карандаш и с остервенением стирает что-то ластиком, недовольно бормоча себе под нос совсем неразборчивые слова. Невольно вырывается смешок. Он замечает вокруг неё на столе множество листов, на каждом что-то нарисовано, но так мало, что не разобрать. А среди них вперемешку лоскутки ткани, обрывки ниток и островки синтепуха. Качает головой – значит, всё ещё злится. У неё всегда не выходит творить, когда что-то нарушает её душевное равновесие. А в этот раз это что-то вполне очевидное – он.

Конечно, глупо было надеяться, что она остынет к его приходу. Но всё же…

– Лапа! – настойчиво зовёт, но в ответ не получает и взгляда. Она всё так же продолжает стирать резинкой, правда, заметно с большим остервенением и уже пустой лист.

Тяжкий вздох вырывается сам собой – как с ней непросто. Но он вряд ли променял бы её на кого-то другого.

– Ну лапочка моя! – Всё же невольно улыбается – она невероятно милая, когда сердится. И грешным делом он сам её часто злит, чтобы посмотреть на то, как дуется эта очаровательная девочка. И неважно, что ей давно уже за двадцать…

Она раздражённо дёргает плечом – всё же слышит? Берёт карандаш и, развернувшись на своём рабочем кресле к нему спиной, ложится на стол, совсем закрываясь. Делает вид, что его нет? Сомнительно…

– С возвращением, – всё же раздаётся тихое обиженное сопение, с трудом похожее на приветствие. – Обед ещё горячий, ты успел вовремя. Борщ на плите, курица в духовке, салат в холодильнике.

– Лапа, неужели ты не пообедаешь со мной? – нарочито удивлённо, но с нескрываемой толикой нежности, спрашивает её, подходя ближе и вставая за спиной.

– Извини, я занята! – она отвечает резко и слишком уж обиженно, чтобы оставить её в покое.

– Ну, лапа, прекрати, – с усмешкой произносит он, стягивая с девушки наушники.