Мир устроен совсем не так, как мы его видим

Тарас Балашов Мир устроен совсем не так, как мы его видим

На обложке : Москва, вечер. Фото Сергея Саканского, модель Ольга Пуреховская

Красавицы исчезли с московских улиц

Красавицы исчезли с московских улиц – с тех пор, как я подружился с тобой. Раньше, отправляясь на свидание, к другим девушкам, я всегда встречал повышенное количество красавиц, и мысли были примерно такие: Вот, еду я к своей девушке, а тут… Теперь же, с тобой, все по-другому, я еду и думаю: Надо же! Ничего так… Но МОЯ – все-таки она лучше.

Странно, что я пишу это в настоящем времени. Будто бы забыв, что ты уже несколько месяцев, как ушла. И теперь красавицы снова вернулись на место.

Я так тяжело устроен. Когда видишь на улице красавицу, следовало бы радоваться, улыбаться. Но я испытываю всего лишь досаду: Нет, никогда у меня не будет такой. Или, теперь: Никогда БОЛЬШЕ у меня не будет такой… Потому что ты все же – БЫЛА…

Иногда мне кажется, что красивые девушки – это просто галлюцинация. Возможно, что не все люди – люди, а только некоторые из них, те, до которых можно дотянуться руками. А те, которые движутся навстречу по эскалатору, вполне могут быть какой-то пленкой, цифровым кодом.

Именно на эскалаторе и в вагоне, который уже уходит, как раз и встречается наибольшее количество красавиц. И эти красавицы – самые красивые.

Возможно, красивая девушка – это всего лишь состояние твоей души, а объективно – никаких красивых девушек нет.

Да и мир вообще… Мир устроен совсем не так, как мы его видим.

Мир устроен совсем не так, как мы его видим

Мир устроен совсем не так, как мы его видим, как мы его представляем себе, как чувствуем… Кажется, что тебя любят, а с тобой просто проводят время. Кажется, что тебя выбрали как самого лучшего из мужчин, а на самом деле – на безрыбье и рак рыба.

И ты так просто – первый попавшийся… Когда найдется кто-то получше, она оставит тебя без всякого сожаления, и вскоре забудет. Впрочем, почему в будущем времени? Ведь уже оставила, и давно.

Ну, а ты, черепашонок, любил ее, думал, что и она тебя любит. Она ждала тебя, ей нравилось с тобой разговаривать… Но иногда – как бы внезапно отлетал кумар: тебе очень хотелось любоваться ее глазами, и ты вдруг отчетливо понимал, что уже давно не видел ее глаз. Почему? Да потому что она давно не смотрела на тебя. Потому что твое лицо ей не нравится, может быть даже – оно ей неприятно. И живет она с тобой – опустив глаза.

И, уже по дороге домой, ты встретил настоящую влюбленную пару на остановке. Они смотрели друг на друга, не отводя глаз. Они улыбались. Они трогали друг друга – за пальцы, за локти, за уши, за краешки одежды… И ты понял, наконец: вот как на самом деле любят. А твоя реальность – ложная и злая. Ты существуешь лишь до тех пор, пока не придет Красавец.

И он пришел. Товарищ с Кавказа. Господин с базара. Гражданин мира. С большими чувственными губами. Смуглый. С горящими черными глазами. Именно такие ей и нравились – жгучие брюнеты, взглядом прожигающие насквозь.

А ты, светлоглазый негатив брюнета – со всей своей музыкой и стихами, со всей своей глубиной и шириной, с этими стеллажами книг, прочитанными за жизнь, с этими тонкими и нежными чувствами – ты всего лишь тень, некий нелепый призрак, какой-то случайный прохожий

Я заказал необычную икону знакомому художнику

Я заказал необычную икону знакомому художнику. Положил ему на стол твою фотографию и коротко, сухо объяснил, что и зачем нужно написать. Генка удивленно вскинул брови:

– Да надо же! Вот как тебя пробрало… Будь же ты мужчиной, в конце концов, забудь ее.

– Потому и не забываю, что мужчина. Забывают – женщины. Если мужчина жесток и забывчив, то это значит всего лишь, что в нем слишком много женского.

– Похоже, что на земле строится новый матриархат, – проговорил Генка, рассматривая фотографию. – Что ж! Врубель тоже писал свою женщину в образе Богоматери… А знаешь, на кого похожа твоя девушка? Ты что же – и вправду этого не видишь? Да на тебя самого она похожа: и нос, и глаза…

Я принес икону домой, повесил на стену. Младенца Генка взял у Рафаэля. Хорошо, что это икона, а не просто портрет. Возможно, я буду на тебя молиться, моя дорогая. А может быть, когда-нибудь мы вместе посмеемся над страданиями этого брошенного мужчины.

Теперь мне кажется, что твое лицо действительно чем-то напоминает мое. Наверное, мы и вправду любим только самих себя. Или подсознательно хотим, чтобы наши дети были еще больше похожи на нас.

Никогда прежде я не переживал такого ужаса

Никогда прежде я не переживал такого ужаса – ни в жизни, ни во сне. Я шел по огромному городу, многоцветному, простершему свои безумно красивые улицы под ослепительно синим небом, под жарким золотым солнцем.