Мир, в котором я теперь живу (СИ)

Кажется, меня, в кои-то годы, вогнали в краску. А в таких случаях – я всегда начинаю действовать на основании не вполне осознанных инстинктов. Вот и тогда – подхватило и понесло. Лизнув Амора в шею за ухом, я прихватила зубами нежную кожу, в то время как моя рука стала поглаживать его горячего красавца (интересно, они у них вообще когда-нибудь падают или состояние эрекции у альфаров – это хроническое состояние?). Он же реагировал на мою ласку так, что это заводило до темных звездочек в глазах. Амор не воспринимал ее как должное, не ждал ее от меня и даже не нуждался в ней – а просто ей отдавался, подставив беззащитное горло, как добровольная жертва на алтаре. Демон… как есть – демон.

- Амор… а вы сами этого хотите?

- Хотим – чего? – выдохнул он, видимо, уже утратив и нить разговора, и связь с реальностью.

- Хотите почувствовать друг друга во мне? – хрипло спросила я, шалея от запаха и вкуса его кожи.

На какую-то долю секунды в пьяных от кайфа черных очах словно разверзлась манящая бездонная пропасть, а потом Амора как током ударило, по крайней мере – реакция тела была очень похожей. По нему прошла волна крупной дрожи, рука взметнулась и, сжимая, накрыла мою – ласкающую его член. Несколько мгновений он хватал воздух ртом, явно пытаясь что-то сказать, но, в конце концов, сдался:

- Кажется, в нашем языке каких-то слов не хватает…

Ну, еще бы! Русскому мату его научить, что ли, демона этого бесподобного? А что – ему пойдет.

Услышав с другой стороны судорожный вздох, я повернулась безо всякой задней мысли … и нарвалась. На маньяка. Нет, не так – на Его Величество Маньяка. В абсолютной степени и чистом виде. Ну, просто, бриллиант незамутненный, да и только. Это мы с ним – суть одно и то же? И вдруг поняла – да, с ним. Если я другая, почему же тогда мне так дорог этот маньяк – маньяком и дорог? Бриллиант сверкнул всеми своими гранями и выдал этим новоприобретенным крышесносным змеиным голосом:

- С-с-сердце мое, имей в виду: если ты сскажешь еще ш-што-нибудь в этом роде – нас с Амором уже ниш-што не остановит…

Снявши голову, по волосам не плачут – единожды нарвавшись, я продолжала нарываться:

- И не надо. Тормоза – для слабаков.

Меня рывком прижали к горячему сильному телу:

- Потом мне расскажеш-ш-шь, ш-што такое… тор-мо-за.

- Что ты – это совершенно ненужная для тебя информация. И однозначно – лишняя деталь.

И в самом деле – как можно приделать тормоза тому, у кого стихия внутри? Да и нужно ли?

«Хочу тебя… вас обоих хочу…хочу так сильно, что это больно» - вы когда-нибудь смотрели в глаза маньяку и думали что-нибудь подобное, точно зная, что он читает ваши мысли? Вот и я такого не делала – до сих пор. Крыша моя летала где-то далеко, как воздушный змей на ниточке, так что мысли в голове – что хотели, то и творили. Без пищи и воды выживу, без этих двоих – не смогу. Не потому, что сил не хватит, а потому что – незачем…

Вас когда-нибудь целовали и ласкали не только губами и руками, а всем телом – кожей по коже? Вот и меня раньше – нет. А сейчас целовали, ласкали – каждым вдохом и выдохом, ударом сердца, каждой клеточкой тела, словно впитывая этой ласковой кожей все мои невысмеянные горести и невыплаканную радость. Побеждая всех моих врагов и привечая друзей, разгоняя тучи, поджигая корабли. И в самом эпицентре этого чуда медленно зарождалась какая-то другая жизнь – наша единая и неделимая жизнь…

Они скользнули в меня плавно и синхронно. Как оголенные провода. Откуда такое сравнение? Да просто ощущения и эффект были очень похожими. Замкнулась цепь, взметнулись крылья и погасили ослепительной вспышкой свет… Что случилось потом – я не знаю до сих пор. Может, небо упало на землю, а может – они поменялись местами. Может, нас не стало. Может, мы распались на атомы, чтобы соединиться в итоге во что-то принципиально новое – неизвестное науке, не имеющее аналогов в истории. Потому что, если такое когда-то и случалось по любви – история об этом умалчивает…

Первой в себя пришла, как ни странно, я. А точнее – одна треть меня. Две другие – пребывали в глубокой отключке. При виде бездыханного Альдара на секунду внутри похолодело. Потом я вспомнила о том, что мне сказали между сном и явью – что для того, чтобы все было хорошо, нам надо сделать это втроем, и немного успокоилась. Мой голос почти не дрожал, когда я позвала своего маньяка, подув ему на ресницы:

- Эй!… Великий змей, ты там живой?

Ресницы дрогнули, приоткрыв один глаз, преисполненный безграничной неги и непостижимого ласкового лукавства. А голос у этого змея был в точности, как у наркомана под кайфом:

- И кто такой змей… сердце мое?

Я чуть сознание не потеряла от свалившегося на голову облегчения:

- Змей… в общем, есть у нас на Земле такое животное. В древности у многих народов считалось символом мудрости и вечности. А у тебя в голосе в порыве страсти появляются интонации, похожие на звуки, которые оно издает… Можно, я буду называть тебя великим змеем? Тебе подходит – просто, как второе имя.