Мир в ладони

Две протопчины от широких лыж мужиков уходят поперек лунной дорожки куда-то. Луна полная – время, когда «крутит ноги» перед сном у немощных и просыпается нечисть. Рыба клюет обычно тоже не очень, поэтому – зачем, спрашивается, поперлись? Лежал бы в постели на наволочках, да под пуховым одеялом, ноги бы крутило в коленях, хныкал бы жене об этой беде, а она бы жалела. Если бы жалела недостаточно организованно – можно было бы поскрипеть и покапризничать. Скандальчик, на худой конец, создать.

– Кого же? Безымянного А-у-у, Леху или все-таки Вовку? Вовка местный, звать его понадежнее будет. Постойте! А кто это сейчас прошептал в голову про оленей? Которые здесь есть, но их нет?! Мамочки родные!

Позади волокуша. В ней огромный рюкзак. Люди добрые – на какой ляд сдался такой! Три же дня всего ловить собирались, не на Северный же полюс экспедиция. Кстати, может, что-то съесть, чтобы энергия разлилась по телу, чтобы вперед побежалось быстрее, – так всегда делают настоящие путешественники. Как беременному, желается того, что лежит не в этом мешке. Например, лимонаду из рюкзака Вовки, а здесь в одном из карманчиков только конфетка и горбушка от батона. Горбушка осталась после закусывания второй бутылки водки, а конфетка припрятана… Где она, только не это! Где конфетка – в ней больше всего глюкозы, которая мгновенно запустит движение. Леха сожрал, наверное. Что делать теперь? Без этой конфетки в фантике! Булка сухим комом застряла на входе в Андрюху, не желая проваливаться. Жевать надо не так громко. Чуть не задавился.

Болото засыпано снегом, а сверху прижимает мороз. Снизу оно еще живет, не промерзает, прилипая к лыжам и не давая двигаться вперед. Каждые сто метров приходится скидывать их, соскребая наледь ножом. Хорошо, хоть нож есть! Им можно и лыжи поскоблить, и, если что, оборониться. От кого-нибудь. Или от чего-нибудь здесь – за сто километров от ближайшего дома. Вовкиного дома. Хорошо, не нашел конфетку, а то бы фантик мог адским шумом зашелестеть на всю округу.

Почему двустволку повесили на шею Андрюхе? Ну вот почему? Зачем на рыбалке ружье? Кто вообще догадался его взять, чтобы теперь тащить? Олени, так кто же их видел? Патроны в стволе – это хорошо. На болоте огромные продухи – круглые, размером со след динозавров, которые наверняка паслись здесь огромными стадами. Что ж не пастись – свобода, деревьев нет, ходи жри свои мезозойские папоротники. Лежат, поди, теперь под Андрюшиными лыжами в пять слоев, а души их бродят по округе. Вот! Что-то вдали ухнуло протяжно – хоть бы лучше это был ветер. Но не с Лешозера.

– По кому стрелять тут из двух имеющихся патронов? По кому первому? Оставлять последний патрон для себя или выстреливать все, а дальше врукопашную?

Ружье – лишние почти пять килограммов. Из-за него и отстал, да еще лыжи не смоленые – липнет к ним снег этот дурацкий! Говорят: пойдем, мол, мы вдвоем побыстрее, начнем избушку топить, а ты по лыжне догоняй. Где та избушка, Андрюха тоже нестерпимо хочет ее топить! Было сказано: идти всего час сорок. Какие час сорок? Уже за полночь перевалило, а вышли от машины в обед. Чем они тут расстояния меряют, какими единицами? Интересно, а вот эта тревога – она чем измеряется? Нет, это не страх, Андрюха не ведает страха. Это осторожность, главное, чтобы под ногами не хрустнуло что-нибудь сейчас. Фонарик налобный включать – Боже упаси, мишенью стать!

На болотах разве бывает что-нибудь хорошее? Вот идешь ты по городу и встретил прекрасную молодую девушку. С фигурой, и вообще. А топая по болоту, что можно встретить? Что за звук вдалеке? Хорошо хоть, не слева! Как будто поет кто-то. Стопудово – русалки сюда уже не добираются, сюда вообще ничто не добирается. Может, поющие болота? Чур меня!

Под ногами озеро. Андрюха научился за этот день определять сквозь лыжи, снег и все остальное – по какой поверхности он идет. Огонек вдали мелькнул лишний. Лишний среди остальных огоньков звезд, миллиард которых давно все до одной посчитаны, и контролируются теперь. Может, гнилушка светится?

– Все могут короли, все могут короли!… Дошел, дверь распахнута!!!

Андрюха сидит на нарах с полуспущенными штанами. Ему поют Пугачеву и остальное ретро. Глаза открыты, но Андрюха спит сидя. Пить не может ничего из предложенной водки. Над огромным болотом размером с одну Данию или двадцать Люксембургов носится его мятущееся «А-у-у!»

Он все же кричал это.

Эгалите

Мужчинам, широко раздвигающим ноги при поездках в метро, посвящается

– Почему именно я должна доить Лейлу? Почему я? Почему Лейла – я хотела назвать ее Зорька? Почему имена всей скотине в доме дает он? Я что, имен не знаю? И все-таки – почему он не доит корову?! – Валентина, копаясь в грядке штыковой лопатой, одиноко размышляет вполголоса.