Мир в моих руках (СИ)

Вдруг его давнего врага окутало пламенем, сплетённым из бирюзовых и изумрудно-зелёных языков. Кокон разбухал, нарастал… Кайер невольно отшатнулся, больно приложившись об поверхность скалы, чтобы избежать прикосновения с коконом… вдруг тот был опасен? И в следующий миг мысленно обругал себя за трусость… Но проверить содержимое таинственного проявления силы Творца не успел: тот ступил вниз со скалы… и зелёный кокон искрами рассыпался над бушующим морем… и искры попадали в воду… какое-то время они всё ещё сияли из-под воды… всё тускнее и тускнее…

Кайер потрясённо смотрел на воду, потом яростно заорал сам.

Неужели, всё?.. Неужели ушёл тот, кто, быть может, был единственным способным оборвать эту бесцветную давно опостылевшую жизнь?! И… он ушёл сам… так и не вступив ни в одно прямое сражение… Кто из них был большим безумцем?! И… почему?.. Почему Киа снова молча ушёл?! О, только бы не насовсем! Только бы не насовсем он ушёл, тот единственный человек, который знал про его боль!!!

Месть поблекла… сладость от новых её шагов потускнела… Кайер ещё пытался делать что-то… но даже растущая активность тайного ордена местных инквизиторов уже не грела ни его гнев, ни его гордость… Он не этого хотел! Не этого! Он всего лишь хотел, чтобы наконец-то закончилось всё! Всё, что он чувствовал, помнил и знал: потому что этот чужой мир стал для него огнём преисподней. Мир, который был в его руках. Мир, в котором он мог творить всё, что хотел. Его земли. Его игрушки, на которых можно было хоть до бесконечности срывать злость. Его враги. И… его тюрьма. Даже боль его обитателей — а они все могли испытывать боль — не грела его душу.

Страх перед загробным падением в ад воплотился наяву. Или… может… это и был ад? Ад, полный одиночества и тоски, который вполне заслужил когда-то молодой инквизитор, пытавший невинных людей и зажигавший для них костры?.. И… разлука с Анжелой… её появление и пропасть, вставшая между миром, где осталась она, и миром, куда попал он… Это было трагичной случайностью или местью настоящего Бога за несправедливость, сотворённую когда-то Франциском?.. Или же Анжела действительно была ангелом, посланным с небес, чтобы спасти его душу?.. Ангелом, которого он не сберёг?..

А Киа молчал… он пытался ощутить его появление, но безрезультатно… как будто даже Киа, единственный с кем бы он мог заговорить обо всём, исчез… и… может это тоже было частью наказания жестокого инквизитора?.. Ведь даже Киа просил его остановиться! Неназойливо, отчаянно просил сойти с этого пути… У Кайера было столько возможностей отказаться от мести, но он проворонил каждую из них… он ни разу не пытался заговорить с Киа о чём-нибудь кроме своей мести… ни разу не пытался понять его… и вот теперь Кайер-Франциск остался один… эти люди… его невольные и слабые игрушки… разве мог он с ними говорить?.. Разве могли они понять его?! Может, Бог этого мира смог бы… может, это был ангел или тот, настоящий Бог, пытающийся в последний раз докричаться до него… но теперь Кайер остался один…

История 20 — Инквизитор двух миров

Помнится, пару раз в его ордене жгли еретиков-алхимиков. Те пытались создать Философский камень, который подарит бессмертие и возможность получать бесчисленное количество золота из ничего или из ерунды. Тогда молодой инквизитор думал, что эти сумасшедшие недостойны смерти. Теперь усомнился, а так ли это было?.. Бессмертие и могущество сопутствовали гордому и вечному одиночеству. Вечное одиночество и ад внутри — это ли то, к чему следует стремиться?.. Но он оказался заперт внутри этого мира и непрошено подаренных ему могущества и бессмертия. Или, если Бог милосерден, то… может, однажды ад закончится или начнётся новое, какое-то иное наказание?..

Из пучины воплотившегося кошмара Кайера вырвали… песни. Он случайно подслушал их, бредя по площади какого-то городка.

А в свете звёзд пылает нить между мирами,

Но хрупок и опасен этот тонкий древний мост,

И по нему те странники, что не были Творцами,

Спешили, чтобы спеть для жителей далёких звёзд…

Поющий оказался внешне не примечательным и бедно одетым мужчиной средних лет. Длинные усы только портили его лицо, так как не были выстрижены с почитаемым ныне у аристократом изяществом и аккуратностью. Но его голос… Его божественный голос, пронзающий до глубины души… Его глаза, в которых, казалось, скрываются мудрость и вечность…

Путник замер напротив сидящего менестреля. Тот вдруг оборвал песню и серьёзно взглянул на него. В этот полдень рядом больше никого не было, потому лишь один человек, сейчас остановившийся напротив, огорчился оборвавшейся песне.

— Почему ты поёшь там, где никого из людей нет? — недоумённо спросил инквизитор двух миров.

— А я, по-твоему, никто? — усмехнулся странный менестрель, едва приметно касаясь своего струнного инструмента.