Мир в раннее Новое время

В 80-е годы XVI в. после окончания Ливонской войны Россия начинает осваивать район Нижнего Поволжья. Тогда же на Тереке утверждаются первые крепости с русскими гарнизонами. Персидский шах присылал в Москву посольство (1587) с предложением дружбы и союза для борьбы с османами. Такой союз не сложился. В 1590 г. шах Аббас подписал мир с Османской империей, по которому была установлена османская власть в Ширване и границы империи достигли Каспийского моря. Однако в 1603 г. война возобновилась. Крымские татары своими набегами на пограничные российские районы и последующими переговорами с московскими властями пытались побудить русских убрать свои укрепления с Терека, так как они якобы мешают функционированию традиционного пути Крым-Дербент. В 1594 и 1604–1605 гг. русские войска совершили два неудачных похода против дагестанского шамхальства, что в результате привело к отказу от освоенных было позиций на Тереке. Российское продвижение в этот регион остановилось почти на два века. Не укрепились там и османы. В XVII в. контроль над Дагестаном и Каспийским морем перешел в руки Сефевидского Ирана. Пограничная линия, которая была установлена в 1555 г., оказалась наиболее естественной для размежевания территории Османской империи и Ирана.

Османы не чувствовали внешней опасности для своих причерноморских владений и не стремились далее расширять их границы. Северо-Восточные пограничные районы Османской империи оставались малоосвоенными и в военном, и в экономическом, и в религиозно-идеологическом отношении. Проехавший не раз по всему Кавказскому региону османский путешественник Эвлия Челеби писал, что при крымском хане Мухаммед-Гирее (1641–1644 и 1654–1666) «народ Кабарды удостоился чести приобщиться к исламу», однако после смещения этого хана он же (Эвлия) выражал сомнения в успехах исламизации: «Кто знает, что там произойдет впоследствии, а ныне… народ Кабарды стал мусульманским». Знаменательно, что более поздний османский автор (Хезарфен) относил кабардинцев к «стране войны», т. е. к неисламским землям, и писал, что эти племена «из страха покорились хану». Не считали османы нужным и укреплять тамошние крепости. Османские гарнизоны располагались лишь в Тамани (300 воинов), Темрюке (200) и небольшой крепости Кызылташ (40 человек). Численность гарнизонов свидетельствует о том, что их предназначение ограничивалось лишь присмотром за окрестными племенами. На протяжении всего XVII в. османы считали этот район своим, близким по духу, относительно спокойным и в силу своей удаленности от основных имперских территорий не требующим каких-либо усилий для организации его обороны.

Та же ситуация сложилась и в расположенной южнее Абхазии, где по свидетельству османских источников проживало 25 племен народа абаза (абхазы). Их Эвлия Челеби называл: «разбойничий, отважный народ… непокорный и мятежный… Не все они одного вероисповедания». Знаменательно, что этот наблюдательный путешественник предлагал восстановить заброшенную в его время крепость Анапу: «починив и исправив эту крепость, поместив в ней достаточный арсенал и войско, было бы легким делом превратить абхазские и черкесские земли в послушную и покорную область». Это, однако, сделано не было. Абхазские племена имели довольно тесные связи со стамбульским обществом. В столице Порты был даже специальный квартал, где жили абхазы — торговцы, моряки, пушкари. Многие из них отправляли своих детей для воспитания на родину. Вернувшись в Стамбул, они нередко занимали высокие посты в османском военно-государственном аппарате. Прозвище Абаза, Черкес и даже Гюрджу (грузин) имели несколько османских видных государственных деятелей. Абхазы и черкесы — родственные этнические группы, в значительной своей части исламизированные, путь их в османскую администрацию понятен. Гюрджу же, очевидно, происходили из Южной Грузии (Чалдырского эялета), где местная аристократия сохранила свои позиции, приняв ислам.