Мир в руках игрока (СИ)

   Пехота, преследуемая буквально сидящими у неё на плечах кирасирами, откатилась за линию своих пушек, встретивших всадников убийственным залпом картечи.

   Мориц ощутил разочарование. Столько усилий и никаких ощутимых результатов. А уже, тем не менее, полдень.

   Словно в злую насмешку над ним на поле снова опустился туман, сократив видимость до двух сотен шагов.

   Генерал почувствовал, как кто-то его призывает. Над ним на миг сгустилось чьё-то заклятье, атаковав органы восприятия и, как во сне, дав ощущение сверхчувствительности. Он узрел необъятные дали. Далеко-далеко, за лесом, за широкой рекой, за холмами, на вспаханном ядрами и усыпанном трупами поле закончилась битва. Разбитый и рассеянный враг убегал. Победитель созывал под знамена уцелевших бойцов...

   Видение развеялось. Мориц услышал чей-то далёкий смешок, а голос поближе, обращаясь к нему, произнёс:

   - Твоя смерть - родилась. Твой мятеж - тебе на погибель.

   К горлу Морица подкатил плотный комок. Он узрел лик Владыки и ощутил его сковывающее волю присутствие.

   Вот оно - лицо бога. Лицо Игрока, склонившегося близко к доске и обратившегося к непокорной фигуре.

   Ощущение чужого могущества было столь велико, что страх перед своим господином, живущий в душе каждого "переписчика" и сверхгероя, вновь возродился и сковал его разум оцепенением.

   В чувство его привёл дикий вопль Курандо, сумасшедшим набатом сотрясший череп:

   - Он не твой господин - ты от него независим!!!

   Мориц вздрогнул, чуть не потеряв равновесие, чудом удержался в седле и только тут осознал, что потерял своих в этом постоянно сгущавшемся молочном тумане.

   Впереди размытыми пятнами проступили шеренги красномундирников. Держа тяжёлые подсошники и мушкеты на плечах, они, как призраки, безмолвно, под мерный стук барабанов, двигались влево. Ещё дальше за ними, колыхаясь и дыша целым лесом едва угадываемых в плотном тумане пик, передвигалась многотысячная плотная масса.

   Всё это скопище людей напоминало одно существо. Мрачное и целеустремлённое. Без души, без страха, без жалости. И он нёсся во весь опор на него!

   Мориц натянул поводья, укрощая бег скакуна. И тут его нагнали свои.

   - Вперёд! - крикнул он, привставая в седле. - Не лезьте на пики, вырубите мушкетёров!

   Их заметили.

   В тумане нельзя было точно сказать, как воспринял их появление противник.

   Враг придерживался тактики, когда пикинеры выстраивались в большой плотный квадрат, а стрелки размещались у него по углам небольшими отрядами. В случае атаки противника холодным оружием мушкетёры стремительно перестраивались в две шеренги, прижимаясь к центральному построению по периметру, что обеспечивало им защиту от кавалерии. Терция ощетинивалась пиками и была готова встретить противника как сверкающей сталью остро наточенных наконечников, так и убийственным свинцом из мушкетов.

   Несясь впереди кирасиров и крича во всё горло, Мориц не сразу осознал, что выделяется из всего своего воинства.

   Первый залп прозвучал в его честь. С головы сбило шляпу. Звонко загудела кираса, не смотря на свою необычайную крепость, прогибаясь от сильных свинцовых ударов. Его конь споткнулся на полном скаку, приняв в свою грудь несколько пуль, и он полетел головою вперёд.

   Едва не убился. А когда поднимался, словно злой рок чиркнул по нему своим пальцем: тяжёлая мушкетная пуля раздробила ему правую руку.

   - Ничего... Все вперёд!.. - заорал Мориц, вновь поднимаясь на ноги. Бледнея, кривляясь и глотая вызванные болью и злостью крупные горькие слезы, он отдал приказ всем "переписчикам". - Все вперёд, вашу мать!!! Сломите врага!!! Сломите их к чёртовой матери...

   Его кирасиры промчались мимо горной лавиной. Боевой клич - "Смерть за нас!" - на миг заглушил собой грохот выстрелов, звуки полковых рожков и режущий слух шум боевой музыки.

   Мушкетёров, не успевших после стрельбы перестроиться под защиту пик, смели подчистую, и не умерив азарт, понеслись на лес пик, ломая, круша, умирая.

   Основной удар конной массы пришёлся в угол терции пикинеров. Враг оказался застигнут врасплох. Первая и третья шеренга, которым по уставу полагалось в случае конной атаки не наносить удары по лошадям, а, уперев пики в землю, ждать их приближения, в растерянности не сообразили совершить даже этого.

   Пики вылетали из рук, неспособных их удержать, вонзаясь в тела лошадей и даже порой доставая до сердца, но не могли остановить стремительность массы, которая даже в падении опрокидывала все, что перед нею.

   Безумство животных, которые из инстинкта самосохранения обычно неохотно идут на вооружённого человека, а уж тем более на целый фронт острых копий, было ужасно. Не на спине каждого сидел всадник, ибо смерть, выпущенная из дул мушкетов, собрала уже свою жатву, но зажатые в общем потоке, даже утратив хозяина, они не могли свернуть в сторону и дико тараща глаза мчались вперёд на вытянутые в их направлении пики.

   Трупы наваливались в горы. Давка образовалась такая, что тот, кто упал, неизбежно оказывался умерщвленным под тяжестью ног, копыт и тел других неудачников.