Мир в XIX веке

Пятый том построен в двойной перспективе. С одной стороны, обобщенная картина мира дается через описание экономического развития, демографических изменений, социальных процессов, образования и культуры, политики и общества. С другой, все эти явления имеют локальную «привязку» и представлены через историю отдельных государств и регионов: империй, национальных государств, колоний и зависимых стран. Мы попытались ответить на один из фундаментальных вопросов всемирной истории: почему Великобритания в XIX в. получила такую власть над миром и стала определять стандарты и тенденции развития Старого и Нового Света? Британский мир представлен в трех измерениях: метрополия — доминионы — колонии (см.: «Pax Britannica: Великобритания», «Pax Britannica: Доминионы», «Pax Britannica: Индия»).

Другим значимым субъектом мировой истории XIX столетия была Россия, для которой этот век стал временем надежд и разочарований. Следы этой эпохи в судьбах Российской империи грандиозны, многогранны и противоречивы. Россия была на редкость разноликой, познала и триумфы, и унижения. История «русского XIX века» — сложный и динамичный процесс, в котором высокие культурные достижения соседствовали с отсталостью, самобытность национального гения — с рутиной и архаикой. Эта противоречивость обусловлена расположением России на пересечении двух культурных миров: Запада и Востока (см.: «Русский XIX век»).

Тем не менее при всех трудностях и потрясениях общая тенденция развития России на протяжении века неизменно оставалась восходящей: от самодержавного произвола к началам законности, свободы и демократии. При этом России удалось ответить на многие вызовы модернизации, провести комплекс реформ и стать одной из ведущих держав мира.

Особое место в томе занимает история межгосударственных и международных отношений. Предпринятая после окончания Наполеоновских войн попытка создания континентальной системы безопасности (Священный союз) привнесла равновесие и баланс сил ведущих государств Европы. Священный союз был попыткой европейских монархов построить такой мировой порядок, который исключал саму возможность возникновения масштабных войн. На многие годы на континенте воцарился мир и конфликты между странами стали решаться путем соглашений и переговоров. Ключевую роль в оформлении и поддержании этой системы безопасности и равновесия играла Россия (подробнее см.: «Наполеоновские войны и Венская система международных отношений», «Международный порядок, войны и дипломатические отношения середины XIX века»). В конце XIX в., с утверждением принципов «реальной политики» и ростом милитаризма, военная сила вновь становится главным фактором мировой политики.

Историк анализирует источники для понимания ментальности периода, общества, культуры, человека. История — это, по определению, повествование об ушедших, или, как сказал М. Хайдеггер, «об однажды живших». История — это не только драматический конфликт идей, социальных движений, но и поиск смысла. Просто «объективное» (квантитативное или фактологическое) описание того, что случилось в определенные времена, эпохи, не работает. При обращении к историческому анализу событий и процессов XIX в. важно найти баланс между явлениями и тенденциями, между детерминизмом «исторических закономерностей» и прерывистостью, между случайностью и контингентностью истории.

Историк не столько представляет аргумент, факт, сколько предлагает презентацию морального или этического значения событий и явлений. Историописание — это вид дискурса о прошлом или об отношениях между прошлым и настоящим. Главное — не рассуждать юридическими категориями. Правовой подход, четко разделяющий хорошее и плохое, жертв и палачей, приводит к уменьшению интерпретационных смыслов истории. В изучении прошлого, в попытках социализировать историческую память не должно быть места «ошибкам памяти», способным перестроить прошлое, чтобы удовлетворить нужды настоящего.

В историописании XIX в. исключительную роль сыграл пафос «канонизации» нации и национального государства. Нация была возведена на пьедестал, национальные нарративы задавали рамки исторического повествования и в XIX, и в XX вв. Идея нации, ее культурная и территориальная составляющие стали предметом анализа в культовых работах Б. Андерсона, Э. Геллнера, М. Гроха и Э. Хобсбаума. Несмотря на аргументированную критику категории нации-государства социальными историками, нация возвращается как perpetuum mobile, как заранее заданный пункт назначения истории. Но этого недостаточно для изображения всей сложности процессов.