Мир в XVIII веке

XVIII в. завершил длительный период накопления институциональных, культурных и иных предпосылок, позволивших изначально более бедным, слабым, но гетерогенным, конкурирующим друг с другом, более активным обществам Запада сформировать модель интенсивного экономического роста и еще до начала промышленного переворота обогнать страны Востока по социально-экономической результативности. Анализ самых общих макроэкономических показателей свидетельствует, что в XI–XVIII вв. примерно 1/6-1/7 прироста ВВП стран Запада была связана с увеличением совокупной производительности, т. е. разницы в темпах между динамикой выпуска и приростом совокупных затрат. За этот же период общий индекс человеческого развития увеличился примерно в 4 раза, тогда как в среднем по основным регионам Востока (Китай, Индия, Ближний Восток) он в лучшем случае не изменился. Отставая по общему уровню развития от ведущих азиатских государств на рубеже I–II тысячелетий в 2,4–2,6 раза, западноевропейские страны к концу XVIII в. превзошли их по этому индикатору уже почти вдвое, в том числе по уровню грамотности взрослого населения в 3,0–3,5 раза.

«Европейское чудо» оказалось возможным в силу ряда обстоятельств, многие из которых еще нуждаются в уточнении. Отчасти благодаря географическим факторам западноевропейцы, как известно, сумели в целом избежать социально-политических катаклизмов, связанных с нашествиями с Юга и Востока. В то же время многократные попытки объединения Европы изнутри силовыми способами в конечном счете терпели неудачу. Так или иначе, в том числе благодаря географической фрагментации, в Западной Европе постепенно сложилась своеобразная (быть может, уникальная) система более или менее равновесных конкурентно-контрактных отношений, препятствовавшая образованию губительной для прогресса монополии власти. Сформировались относительно независимые, децентрализованные источники силы и влияния: церковь, города, феодалы, гильдии, университеты…

В обстановке острой внутренней и внешней конкурентной борьбы за сравнительно ограниченные (по сравнению с Востоком) ресурсы государство в западноевропейских странах оказалось вынуждено в большей степени, чем на Востоке, учитывать интересы подданных (в том числе низов), предоставлять им больше экономических, социальных и правовых услуг. В силу этого обществам ряда стран Запада в позднее Средневековье и Новое время удалось аккумулировать немалую социальную энергию, необходимую для трансформации их отсталых экономических систем, активизации механизмов общественного саморазвития.

Несмотря на бедность преобладающей массы населения, частые (хотя и не такие разрушительные, как на Востоке) войны, стихийные бедствия (хотя опять-таки менее масштабные, чем на Востоке), западноевропейские общества к XVIII в. в целом обеспечили известный рост массы и нормы производительных накоплений. Этому способствовали социально-институциональные особенности европейского сообщества, отмеченные выше, а также развертывание протоиндустриализации, сопровождавшейся освоением ряда собственных инноваций и применением технических и технологических изобретений Востока, рост городов, региональной и мировой торговли, секуляризация церковной собственности, успешное наступление на общинные земли и практики. Немалую роль сыграли такие факторы, как повышение степени имущественной и личной безопасности торговца и ремесленника; активизация предпринимательской деятельности вследствие Реформации и распространения протестантской этики; рост и укрепление «третьего сословия»; колониальная экспансия европейских государств.

По оценкам ряда исследователей, норма чистых капиталовложений (без учета изменения запасов) увеличилась с 1–2 % в XI–XIII вв. до 3–5 % в XVI–XVIII вв., а валовых — соответственно с 3–4 до 5–7 %. В Западной Европе в XI–XVIII вв. средняя капиталовооруженность труда возросла примерно в 3 раза (для сравнения: в Китае в XII–XVIII вв. этот показатель едва ли увеличился более чем на две трети, хотя до того, в IX–XI вв., он вырос в 3–4 раза). В странах Западной Европы среднее число отработанных часов на одного занятого в год возросло с 2100–2300 во II–IV вв. до 2400–2600 в ХІІ-ХІІІ вв. и до 2700–2900 часов в конце XVII — середине XVIII в.

Еще на пороге Нового времени жители многих западноевропейских стран стали более жестко придерживаться некоторых рациональных принципов регулирования рождаемости и планирования семьи, практикуя в зависимости от обстоятельств безбрачие (в среднем от одной десятой до одной четверти населения брачного возраста не имели семьи), более поздние браки, а также ограничение числа детей. Эти особенности демографического поведения жителей Западной и прежде всего Северо-Западной Европы (а также Японии) в немалой мере способствовали увеличению сбережений, социальной мобильности населения, повышению его квалификационного и образовательного уровня.