Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций. Книга 1

5* С учетом присоединенных территорий (население в 1939 г. от 20 до 22 млн человек). Оценка завышена за счет завышения на 2-3 млн человек итогов переписи 1939 г.

6* Данные 1946 г. с учетом присоединенных территорий (1,2 млн человек).

7* В границах после 1939 г.

8* С учетом отошедших к Польше территорий.

9* В современных границах.

10* С учетом бежавших и выселенных немцев.

11* С учетом присоединенных Эльзаса и Лотарингии (население 1,93 млн человек).

Огромное число людей стали жертвами тоталитарных режимов, позиционировавших себя как коммунистические или социалистические. В справочнике «Потери народонаселения в XX веке» общее число жертв демоцида в этих странах с 1917 г. до конца XX в. оценивается в 43,5 млн, из которых 28,8 млн приходится на Китай 1949-1999 гг., 10,1 млн на СССР 1917-1987 гг.. Однако имеются и более высокие оценки. В «Черной книге коммунизма», например, говорится о почти 100 млн убитых, в том числе 65 млн в Китае и 20 млн в СССР.

Абсолютные числа погибших мало о чем говорят без соотнесения их с численностью населения страны и без учета длительности периода. И то, и другое попытался учесть Р. Руммель, составивший список 15 самых «смертоносных» по отношению к своему населению режимов XX в. На первом месте в этом списке стоит режим «красных кхмеров» в Камбодже в 1975-1979 гг., когда ежегодно уничтожалось 8,2% населения страны. За ним следуют Турция при Ататюрке (1919-1923) — 2,7% и Хорватия при усташах, проводивших политику геноцида православных сербов, евреев и цыган (1941-1945) — 2,5%. Но по длительности периода, который Руммель рассматривает как период террора против собственного народа (1917-1987), первое место занимает СССР с годовым коэффициентом гибели населения вследствие демоцида 0,42%. Трактовка всех 70 лет существования СССР как периода демоцида едва ли правомерна, его следовало бы сократить вдвое, но при этом вдвое увеличится коэффициент. Отметим, что в Китае с его огромной численностью населения, несмотря на очень большое абсолютное число жертв демоцида, этот коэффициент значительно меньше, поэтому в число 15 стран, переживших в XX в. самые «смертоносные» для собственного населения политические режимы, он не попадает.

Демографические катастрофы XX в. по своим абсолютным масштабам превосходят все известные события такого рода в прошлом. Одно из самых страшных — знаменитая эпидемия чумы XIV в. «Черная смерть», последствия которой ощущались в истории Европы не одно столетие, унесла не более 20-25 млн жизней. Число жертв демографических катастроф XX в. намного больше. Но по отношению к стремительно растущей, особенно с середины XX в., численности населения мира, масштаб этих катастроф не так уж велик. Их негативные последствия — прежде всего не демографические (хотя, конечно, есть и они): на первый план выходит их социальное и гуманитарное содержание. XX в. стал временем установления небывало эффективного контроля над факторами смертности, поэтому каждый катастрофический всплеск смертности — это вызов человечеству, угроза его главным достижениям, его извечному поступательному движению. Сможет ли человечество принять этот вызов и навсегда избавить себя от демографических катастроф? На этот вопрос должен ответить уже XXI век.

Мировая экономика

XX век — это век экономики. Идет ли речь об империализме, о глобализации, о мировых войнах, о тоталитаризме или о государстве всеобщего благоденствия — экономика становится зеркалом больших изменений новейшей истории. Именно в XX в. экономика становится полноценной отраслью знаний, вырастая из финансового права и торгового дела в науку, триумф которой признается учреждением в 1969 г. премии Шведского государственного банка по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля. Влиятельные экономические мыслители были и в веке XIX, но только двадцатое столетие связано с новым, научным пониманием экономики, олицетворением которого можно считать британского ученого Дж. М. Кейнса. «Общая теория занятости, процента и денег» (1936), как бы к ней ни относились в разные периоды XX в., определила новый подход к развитию государств и обществ, подход, который в полной мере можно назвать экономическим. Многие очевидные сегодня способы экономического наблюдения за мировым хозяйством появились также в XX в. К примеру, понятие «валовой внутренний продукт» (всем известный теперь ВВП) было предложено в 1930‑е годы американским исследователем С. Кузнецом, занимавшимся разработкой системы национальных счетов. Как показала новейшая история, экономический рост всегда идет параллельно с развитием политических, правовых и регулирующих институтов и на национальном, и на региональном, и на глобальном уровнях. И получается, что научная модель экономической реальности перестает быть линейной, как, например, полагали сторонники понятий цивилизационного прогресса и индустриальной модернизации, а становится многомерной и параллельной, когда прирост экономического потенциала и растущая эффективность управления дополняют друг друга.