Мир вашему дому!

— Ты знаешь, как погиб отец генерал-губернатора, владелец латифундии Довженко-Змаев? Меня тут тогда еще не было, мне рассказали… — Дзюба задумался, глядя мимо Игоря остановившимися глазами. — Его убили в селении, где он гостил. И это было не первое покушение. Они долбили в одну точку, пока не добились своего, и даже охрана не смогла спасти господина. Тебе надо быть очень осторожным, мальчик мой. И… лучше бы отказаться от этой экспедиции.

— Что-о?! — возмутился Игорь. — Да я, можно сказать, живу мыслью об этом весь последний месяц! Да и идем мы в другую сторону от Иррузая.

— Никто толком не знает, что там, в глубине материка, — напомнил Дзюба, — я уже говорил. Не исключено, что там вабиска больше, чем здесь, на севере.

— Ярослав Ярославович, когда вы пришли сюда два года назад с женой и двумя детьми — вы не боялись, что вас всех могут убить? Вас, их, всех, кто с вами? — Дзюба помедлил, и Игорь продолжал: — Боялись, не могли не бояться. Но пришли. И добились своего — и пулей, и клинком, и волей. Я намного младше вас, сударь, но я такой же, как вы. Поэтому не надо меня отговаривать, Ярослав Ярославович.

3.

Сидя в кресле с ногами на столике, Борька подыгрывал на гитаре, а Игорь негромко напевал. Не большой концерт давали все сообща самим себе вечером перед утренним отъездом, собравшись все в том же многострадальном номере. Может быть, не все и помнили, о чем говорилось в древних стихах песни, которую пел Игорь… но рваные фразы чем-то привлекали, и в комнате стояла абсолютная тишина — никто не моргал и, кажется, не дышал. Может быть, потому что Игорь умел хорошо петь — он от природы имел неплохой голос, еще и отшлифованный в лицее.

… —Мы не ждем наград —[18]
Не наемный сброд!
Лишь бы жил и креп
Наш славянский род!
Был бы мирным труд
Родных наших мест,
Плыл бы в небесах
Православный крест!
Песнею звенел
Юный хоровод,
Звёзды рассыпал
Ночью небосвод,
Колосилась рожь
И паслись стала
На Руси моей,
В Сербии — всегда!..

Степка, не мигая, глядел на Игоря. Замерла в кресле Катька. На диване, привалившись друг к другу, застыли Женька и Лиза. Свел брови Зигфрид…

— Я друзей собрал.
Я стволы нашел.
Темной ночью я
Терек перешел.
За детей и жен
Месть мы мстить пришли!
Ляжем — не уйдем
С дедовской земли!
В ту же ночь пошла
Чета за Дунай —
Отбивать у врага
Православный край —
И у древних могил
Закипает бой
Сербов-партизан
С вражеской ордой…

И — странно — песня, не имевшая вроде бы никакого отношения к собравшимся ребятам (даже к Степке), пробуждала у них неясное, но настойчивое желание: схватить оружие, немедленно мчаться куда-то, спасать кого-то (а то и весь мир!) от неведомой, но грозной опасности… Может быть, в самом деле так пел Игорь…или просто было что-то ТАКОЕ в стихах древнего поэта, сгинувшего, наверное, в огне Третьей мировой или в хаосе Безвременья…

… —Нам осталось лишь только
Пожалеть об одном:
Мы не сможем услышать
Тишину за окном.
Мы не сможем услышать,
Как проходит парад,
Как смеемся сынишка,
Как шуршит листопад.
Это будет — поверьте!
Не может не быть!
Наша смерть, ваши смерти
Зло должны победить!
Мы не умерли, стоя
На коленях, в мольбе —
Право жизни святое
Мы купили тебе.
За тебя, мать-Россия —
Или Сербия-мать! —
Нам не так уж и страшно
Было и умирать!
Ты не можешь погибнуть —
Русь иль Сербия ты…
И взойдут в поднебесье
Золотые кресты!
А от вражьей злой силы
Останется прах.
Зарастут их могилы,
Схоронясь в ковылях.
Это будет — поверьте!
Только так. Только так.
Будет радуга в небе.
Будет жизни размах.
Будет звонко и гордо
Над планетой греметь
Нашей речи славянской
Чеканная медь.
Черных ран пепелища
Затянут сады.
Лягут наши дороги
От звезды до звезды…

… —Хорошая песня, — вздохнула Катька. — Только печальная. Я сразу Димку вспомнила.

Вот тогда Игорь и сказал:

— Друзья, а вы знаете, что меня собираются убить?..