Мир вашему дурдому!

Для начала Муза решила съездить в город Удомлю и поговорить с Татьяной. Раз уж она задалась целью, она решила довести дело до конца и выяснить, права была Люся или нет. Автобус был не просто некомфортабельный, он был вообще опасен для жизни. Транспорт в этом городке продолжал радовать и щекотать нервы одновременно. Это было понятно уже по его внешнему виду: по ржавой морде с разбитой фарой, по сдувшимся шинам и отвалившейся краске по бокам и чуть ли не дыркам в днище. Двери открывались с трудом и со скрипом, словно сам автобус не хотел брать грех на душу и принимать в себя людей или ему каждый раз требовались реанимационные мероприятия для этого действа. Салон тоже впечатлял кривыми креслами с холодной коричневой лаковой обивкой, затертыми резиновыми ковриками и грязными окнами.

– Автобус-экспресс, остановок не будет! Следующая остановка Удомля! – выкрикнула полная кондукторша и как крейсер «Аврора» двинулась по проходу, собирая деньги за проезд у пассажиров. Тоненькую стюардессу она нисколько не напоминала, но почему-то Муза подумала, что она сейчас будет проводить инструктаж, что делать, если автобус сорвется в кювет или с моста, а он, судя по внешнему виду, вполне мог это сделать. Начнет говорить: «Выдерни шнур, выдави стекло…» И еще раздаст свистки, чтобы распугивать голодных карасей в реке. Толстуха внимательно посмотрела на Музу, отвлекая ее от красочных картин катастрофы.

– Не из здешних? – пытливо уставилась на нее кондукторша.

– Я?

– Ну, не я же! Я тут всю жизнь работаю, и на этом автобусе уж лет восемь, – ответила толстуха.

– Я из Москвы, – подтвердила Муза.

– Оно и видно – столичная штучка… – Кондукторша поджала губы, дала ей билетик и двинулась дальше, а Муза не поняла, был ли это комплимент или оскорбление.

Рядом с Музой села низенькая женщина, которая всё время кашляла. У Музы даже голова заболела от этих пронзительных, высоких звуков.

– Вы извините меня, – сказала женщина, почувствовав недовольство соседки.

– Да ничего, – не знала, что ответить, Муза.

– Я не болею, вас не заражу. То есть болею, но я не заразная, – пояснила женщина. – У меня болезнь легких, они зарастают…

– Да вы можете мне ничего не объяснять! – ответила Муза.

– Да я скажу, в этом нет ничего такого, поделюсь своей бедой, и мне легче станет, легкие у меня зарастают… – надрывно кашлянула женщина.

– Зарастают? Господи, чем? – невольно включилась в разговор Муза, не понимая, что ей в этой жизни надо поменять – имидж, выражение лица или одежду, чтобы к ней не обращались со своими проблемами люди, потому что у нее своих было предостаточно.

– Какой-то соединительной тканью, которая не выполняет функции дыхательной. И это не лечится, – пояснила женщина.

– Ужас. Я вам сочувствую, – сказала Муза совершенно искренне.

– Да ничего страшного. У нас весь город болеет и этой болезнью, и другими, и у нас очень много раковых болезней и всяких опухолей.

– Почему? – спросила Муза.

– Как – почему? У нас в городе атомная электростанция, вся Москва энергию от нас берет, многие люди там и работают. Зарплата не очень большая, но стабильная. Пенсия в сорок лет, льготы… А кому эти льготы в старости нужны, если до нее никто не доживает? – вздохнула женщина и закашляла.

Муза поежилась. За окном тянулся унылый дорожный пейзаж – лес и белый снег, и еще грязный снег ближе к дороге, который словно обрамлял ее. Иногда этот монотонный пейзаж прерывался какой-нибудь бензозаправкой, вокруг которой кучковались ларьки и магазины с товарами в дорогу, словно грибы вокруг пня. Вместо музыки всю дорогу Муза слушала кашель, что тоже навевало определенную тоску. Наконец впереди показались первые признаки приближения населенного пункта. Это были большие и мрачные складские помещения, пешеходные переходы и пятиэтажные и даже трехэтажные дома, похожие на дореволюционные бараки, разрушенные и обшарпанные, еще хуже, чем в областном центре. Кое-где мелькали старые частные деревянные дома, задавленные со всех сторон серыми панельными пятиэтажками.

– Подъехали! – надрывно кашлянула женщина.

– Ой, а остановка одна будет в городе? – спросила Муза.

– А тебе куда надо? – спросила женщина.

Муза сказала адрес, и женщина понимающе кивнула.

– Да, я знаю! Вы выйдете со мной, и я вас проведу. Я знаю… Там дома, где квартиры от нашей аэски давали.

– То есть работникам АЭС? – уточнила Муза.

– Да. А вы что, не знаете, к кому едете?

– Знаю только имя. Я вас не напрягу?

– Нет, конечно! Тут все рядом. Выходим! – схватила свои сумки женщина и рванула к выходу.

Муза тоже поднялась и выбежала из автобуса в уже закрывающиеся ржавые двери-гармошки, которые как будто вздохнули, словно сожалея о том, что в силу своей дряхлости и неполного смыкания створок не могли отрезать от выскакивающего человека его заднюю, филейную часть, чтобы испортить ему в жизни что-нибудь, раз уж пришлось довезти его до места. Такой мини-фильм ужасов. Кстати, автобус смог бы сниматься у Спилберга без грима.

– Идите за мной! – махнула Музе женщина.

– Мне неудобно отнимать ваше время…