Мир вашему миру

Само собой, рукотворное чудо произошло не без административно-финансового участия дорогого дядюшки премьер-канцлера Зака Бобона. Князь-батюшка Деснец тоже определил к дочернему двору нескольких человек вроде Лайва Локина, приставленного к ней свитским медиа-секретарем на время пребывания в столичном Теремноне.

Свита наследной принцессы Ди-Ди подобающим образом скорбно склонила головы, опустила вниз глаза. Кроме кавалергардов настороже, никто больше не глазел по сторонам. Молитвенно скрестив руки на груди, свитский круг принцессы официально и печально как один взирал на дисплеи наручных коммуникаторов, где шел прямой многоплановый репортаж о траурной церемонии на Марсовом поле, расположенном неподалеку от третьего фасада.

Собравшиеся в безмолвии внимали глубоким звукам величественного реквиема. Проникновенная старинная музыка, казалось, заполняла собой весь необозримый объем уходившей за облака пирамиды Центрального парка.

Как быстро подсчитали компьютеры множества масс-медиа, аккредитованных на скорбном мероприятии, на Марсовом поле собрались 18 443 человека в модных траурных одеяниях от кутюр и в обычных парадных мундирах, украшенных орденами, медалями и черными креповыми повязками на правом рукаве. Под прицелом десятков камер масс-медиаторов никто этикет не нарушал и думать не думал покидать облюбованные зрительские места до окончания церемонии.

Те же, кто подобно княжне Деснец и ее кавалергардам технологически вооружен, сверху следили за присутствующими группами зрителей и участников церемонии с помощью собственных микродатчиков сопровождения целей, выбирая выгодные ракурсы трансфокации интересующих их объектов наблюдения.

Опустив пару камер чуть ниже, Ден Деснец стала с интересом изучать траурный наряд ныне вдовствующей княжны Лин Бобон. Простенькое черное платьице жатого шелка «шанель» ей показалось так себе, с высокой талией, подчеркивающей плоскую грудь и нивелирующей широкие ягодицы. И две нитки слишком крупного черного теклирского жемчуга, на вкус принцессы Ди-Ди, смотрелись вульгарно.

А чего еще можно ожидать от финансово-страховой бизнес-леди?

Смотрите, леди и джентльмены, мадам Лин Бобон прилюдно оплакивает участь супруга, с кем она развелась тысячу лет назад. В черно-серебристую вуальку плачется. Платочек беленький уронила. Некому его поднять. Не торопятся скорбящие вокруг нее джентльмены. Кому ты теперь нужна, моя дорогая кузина? Без покойного мужа-философа…

У Ден Деснец злорадно мелькнула хулиганская мыслишка. Перехватить бы управление камерами медийщиков, запузырить их в небеса в стремительном головокружительном полете, чтоб поплохело зрителям, у кого кишка слаба.

Но решиться на такое радостное безобразие особо важной персоне в общественном статусе наследной принцессы Вольных кирасиров неуместнo и непристойно. Так же, как и садануть праздничным салютом из барионных пушек по ближнему фасаду Статс-канцелярии. Так, чтоб пластхрусталь и аллюмотитановые оконные переплеты сверкающим водопадом вниз посыпались…

Дура набитая, — примерно так нелестно одернула себя принцесса. Она отбросила прочь (точнее, «в задницу») нелепые идеи и принялась рассматривать членов дипломатических делегаций из доброй сотни миров.

Вон новый вице-премьер Теллуса головой в разные стороны крутит, явно ошеломленный размерами Марсова поля, шириной и длиной плац-парадной площади и всего основания полой пирамиды, уходящей к солнцу тремя дальними голубыми фасадами: Конституционно-законодательного конгресса, Статс-канцелярии и Главного штаба Вольных кирасиров.

«Вау! Голубые горы увидал! Сол Рэмрод говорил: он из тамошней аграрной партии. Пентюх деревенский!»

Хихикать про себя, глядя на разноликих политиканов, странно и безвкусно одетых леди в составе инопланетных депутаций, принцессе скоро наскучило. Она снова прошлась видом сверху по раскиданных там и сям на лужайках Марсова поля кучкам приглашенных на немаловажное, но, увы, скорбное событие в большой метагалактической политике.

Ближе к воинским захоронениям и колумбариям у специально выстроенной многометровой Стены скорби с урнами, хранившими прах погибших поселений и покинутых городов на планете Грумант, толпились группы священнослужителей в разноцветных литургических одеждах. Клирики между собой не смешивались, и Ден Деснец без помех поочередно оглядела экстравагантные головные уборы, золотые парчовые ризы ортодоксального византийского духовенства московитов, красные одеяния римско-католических кардиналов, черно-белые монашеские рясы христиан и веселые оранжевые тоги буддистских монахов.

Далекая от внешней церковной религиозности княжна вспомнила, как с подачи буддистов-пацифистов и по настоянию католиков прах светлой памяти блаженного Ола Деснеца был помещен в отдельную урну.

Вернее, туда сунули пыль и кусочки шлака, собранные на том месте, где на необитаемом острове затворничал покойный братец-философ, любезно прекративший загораживать ей дорогу к трону.