Мир вечного полдня

— Кто первый? — спросил Пестель.

Ни с кем не торгуясь, вперед пролез Ким, как самый легкий. Кроме того, у него был фонарик, а это оставалось очень значительным преимуществом. Следом протиснулись остальные.

То, что они увидели, конечно, никакие сокровища не напоминало. В то же время, они нашли истинное богатство.

Это были таблички, великое множество табличек, глиняных или из какого-то белого, напоминавшего гипс, материала. Оказались тут и деревянные трещотки, вроде тех, которые они видели на барельефе у входа, но их осталось немного. Вероятно, на сохранности этого фонда сказывалась главным образом долговечность материала. Внезапно капитан сказал:

— Ким, не свети немного.

Ким послушался. Наступила тишина и темнота. Но вдруг — Ростик чуть не закричал — темнота стала рассеиваться, и глаза почему-то стали видеть. Это было странно, потому что в этой темноте не пробивался ни один лучик, но спустя пару минут каждый из людей мог не только ходить, не натыкаясь на бесчисленные ряды с каменными скрижалями, аккуратно сложенными в высокие стопы, но и каким-то образом различать то, что на табличках было нарисовано. Первым почтение к плиткам потерял Эдик. Он попробовал вскарабкаться на ближайший штабель и снять сверху образец. У него ничего не получилось, стопка вдруг закачалась, Эдик чуть не упал.

Затем в углу Пестель нашел длинные каменные столы, где таблички лежали не штабелями, а как бы для чтения или изготовления. Их тут можно было взять в руки, покрутить и рассмотреть.

Письмена на них отдаленно походили на буквы грузинского языка, но иногда напоминали египетские иероглифы, а совсем редко походили на клинопись Шумерской цивилизации.

— Так, — огласил это открытие Пестель, — похоже, у них если и не вполне различные языки, то, по крайней мере, различные знаковые системы. И кто из нас окажется Шамполионом?

Эдик тоже решил интеллектуально высказаться.

— Да, это завораживает. История исчезнувшей цивилизации!

Ростик тоже подал голос:

— Во-первых, не факт, что исчезнувшей. Во-вторых, вот доказательство того, что их было два.

— Кого? — из тьмы вынырнул Дондик.

— Два вида, которые тут обитали.

Теперь все перестали перебирать таблички и стали смотреть на стену, у которой стояли столы. А посмотреть было на что.

Барельеф, выполненный в сложной, не вполне реалистической, как у майя, системе изображения, показывал два типа существ. Одни были высокими и, что поражало, — на трех тонких ногах. Они определенно были задрапированы во что-то похожее на тоги, только очень странного вида, словно ее составлял не один кусок ткани, а несколько.

В руках этих существ часто были видны какие-то инструменты. Рассмотрев изображение как следует, Ростик нашел даже место, где трехногие держали в руках уже знакомые всем таблички, что-то смахивающее на римское стило и свитки с большими и широкими планами, которые можно было принять за чертежи. Части этих планов, или чертежей, определенно составляли карты, а вот другие изображали машины. Одна из них даже имела что-то вроде симметричных колес.

А вот с предметами, вроде била, долота или пилы, работали не высокие, а уже известные людям червеобразные. Передние их ручки, как уже раньше заметил Ростик, оказались очень сильными и вполне приспособленными для любой работы. Когда Ростик озвучил свою догадку, Пестель ответил:

— Согласен. Один вид — господа, с идеями, книгами, планами. Они, к тому же, в одежде. Другой…

— Червеобразный, — подсказал ему Эдик.

— Нет, я хотел сказать — работяги.

— Рабы, — подал голос Дондик.

— Это еще нужно доказать. Материальный уровень города, правда, в целом соответствует…

— Лучше посмотрите сюда! — позвал друзей Ким.

Он оказался далеко, до него пришлось добираться, аукая для ориентировки. Когда все добрались, Дондик спросил:

— Что такое?

Ким завжикал фонариком, и луч его упал на стену, нависающую над центром зала странным, спускающимся сверху уступом, верх которого таял в темноте. На каменной его поверхности висел, как гигантская капля, каменный пустотелый шар. В разных направлениях его пронзали три стрелы, составляя шесть пиков.

— Похоже на декартовы трехмерные оси, — сказал Ким. Дондик кивнул, потом огляделся. От света Кима они снова ослепли, бесконечные ряды плиток тонули во мгле.

— Сюда нужно тащить инженеров и, может быть, Рымолова, — сказал капитан. — Пусть объяснит: что тут такое?

Эдик вдруг вмешался:

— Декана политехнического? Но он ведь был в лагере.

— Знаю, — сказал Дондик. — Но его реабилитировали. Хотя…

— А что он сделал? — спросил Ростик.

Он, кажется, знал этого человека — декана политеха. Высокого, худого, сильно наклоняющегося вперед, как бурлак или как Петр на известной репродукции строительства Петербурга. Он всегда казался Ростику чересчур мрачным, должно быть, из-за впалых щек.