Мир воров. История таверны «Распутный Единорог». Тени Санктуария. Сезон штормов

На улице, оперевшись о дверной косяк, он аккуратно закрыл обшитую досками дверь, поднес пальцы к переносице и потер глаза. Темпус удивлялся своему предложению оказать Нико поддержку. Он не был уверен, что отважится, но сделал это. Специальный отряд Нико действовал, координируя взаимодействия (а — чаще разрешая споры) наемников и Священного Союза, регулярной армии и илсигской милиции. Темпус пытался тайно разобраться с некоторыми бездомными мальчишками — «уличными крысами» — реальными хозяевами в этих непомерно разросшихся трущобах и единственными людьми, которые что-либо знали о происходящем в Санктуарии, городе, который мог стать стратегически важным пунктом, если все же с севера придет война. Пасынки-связные часто приходили к нему за советом. Еще одна задача Нико состояла в том, чтобы подготовить хорошего фехтовальщика из известного в Санктуарии вора по имени Ганс, которому Темпус был должен, но не позаботился расплатиться с ним лично. А юный бандит, ободренный своими первыми успехами, становился все более раздражительным и сварливым, когда Нико, сознавая, что Темпус в долгу у Ганса, а Кадакитис необъяснимо благоволит к нему, прилагал усилия к тому, чтобы вывести обучение за рамки фехтования, используя собственный опыт в области стратегии кавалерии, тактики партизан и ковбойских методов ведения боя, при которых обходились без оружия, делая ставку на неожиданность, точность и инстинкт. Хотя вор признавал ценность того, что пытался вдолбить ему пасынок, гордость заставляла его задирать нос: он не мог знать, будет ли у него шанс использовать эти знания, и скрывал свой страх перед неудачей под маской гнева. После трех месяцев упражнений пасынок почувствовал возможным (черная кровь из желудка, светлая кровь из легких или розовая пена из ушей говорят о смертельном ударе; корень тысячелистника, наструганный в рану, подавляет боль; жвачка из женьшеня восстанавливает жизненные силы; мандрагора в сотейнике у противника делает его небоеспособным; аконит убивает каждого десятого; зелень или сено привлекают лошадь на линию противника; проволока с рукоятками или нож делают ненужными пароли, длительное притворство или фальшивые документы) обратиться к Темпусу с просьбой о необходимости дополнительных занятий. Вор по имени Ганс был настоящим пройдохой и, как любой другой в этом городе, желал научиться хорошо владеть мечом. Но вот лошади…

— Что касается искусства верховой езды, — говорил Нико почти печально, — нельзя научить тонкостям езды самоуверенного новичка, который тратит больше времени, чтобы доказать, что ему никогда не понадобится владение этим искусством, чем практиковаться в том, чему его обучают.

Подобным образом, пока шло обучение, боязнь Ганса получить ярлык обучающегося пасынка или члена Священного Союза мешала ему установить дружеские отношения с эскадроном во время длинных вечеров, когда за кружкой пива велись продолжительные разговоры и можно было получить много полезной информации.

Во время доклада (самой длинной речи, которую Темпус когда-либо слышал от Никодемуса) Темпус не мог не заметить тщательно скрываемого отвращения, недовольства и нежелания признать поражение, которые таились в низко опущенных глазах Никодемуса и его озадаченном лице. Решение Темпуса объявить рекрута Шедоуспана окончившим обучение, подарить ему коня и отправить на дело вызвало лишь слабый наклон головы — согласие, ничего более, у юного и страшно сдержанного молодого наемника. С тех пор он его не видел. А увидев, не спросил ни о чем из того, что собирался выяснить, не задал ни одного вопроса об обстоятельствах смерти партнера или об особенностях мглы, которая опустошила Лабиринт.

Темпус шумно выдохнул воздух, проворчал что-то и оттолкнулся от белой стены казармы. Он собирался пойти выяснить, что сделано в отношении гроба и похоронного обряда, пока солнце не село за окруженное стеной поместье. Ему не было нужды слушать юношу, он слушал только свое сердце.