Мир воров

И все же какая-то надежда светилась, подобно красным впадинам, что были у колдуна вместо глаз, пониманием того, что, по крайней мере, один человек на свете думает о нем лучше, чем он думает о себе сам. Наконец хрипло рассмеявшись, он закрыл магическое зеркало и покорно стал дожидаться очередного неотвратимого превращения, лишь отчасти утешаясь тем, что до сих пор ни разу не принимал одного и того же облика дважды.

Лин ЭББИ ЛИК ХАОСА

Карты были разложены рубашками вверх широким полукругом на покрытом черным бархатом столе, который Иллира использовала для гадания. Закрыв глаза, девушка наугад ткнула указательным пальцем в одну, перевернула ее. Лик Хаоса — отражение в разбитом зеркале мужчины и женщины. Сейчас Иллира гадала на себя — попытка преодолеть атмосферу тягостного ожидания, нависшую над убогим сооружением из тряпья и дерева, которую девушка и Даброу, базарный кузнец, именовали домом.

Гадание лишь усилило озабоченность.

Подойдя к другому столику, Иллира наложила себе на Баки толстый слой краски для век. Никто не придет слушать предсказание своей судьбы к молодой хорошенькой девушке — С'данзо, и ни один незнакомец не войдет в эту хибару по какой-нибудь другой причине. Краска и традиционный мешкообразный наряд С'данзо в тусклом полумраке комнаты скрывали возраст Лопушки, по если вдруг какой-нибудь любвеобильный воин или купец приближались слишком близко, в нескольких футах за занавеской всегда был Даброу. Один лишь вид мускулистого покрытого потом гиганта с тяжелым молотом в руках быстро клал конец любому недоразумению.

— Конфеты! Сладости! Как всегда, лучшие на базаре. Как всегда, лучшие во всем Санктуарии!

Голос Хакона, торговца сладостями, донесся из-за завещанного тряпкой дверного проема. Иллира быстро завершила туалет. Темная масса волнистых волос была скреплена заколкой и покрыта пурпурным шелковым платком, броско контрастирующим с юбками, шалью и блузкой, надетыми на девушке. Засунув руки глубоко под юбки, Иллира достала кошелек и вынула из него медную монетку.

Было еще слишком рано, чтобы она осмелилась выйти из дома. Всем на базаре было известно, что она еще почти девочка, а в этот ранний час горожан здесь пока не было.

— Хакон! Сюда! — позвала Иллира из-под навеса, где Даброу хранил свой инструмент. — Две… нет, три пожалуйста.

Торговец положил три тягучие карамельки в протянутую раковину и с улыбкой взял монетку. Через час за подобную покупку Хакон попросит еще пять таких же монет, но для своих на базаре всегда выбирали лучшее и делали скидку.

Иллира съела одну конфетку, а две других предложила Даброу. Ей хотелось поцеловать его, но кузнец чурался прилюдного проявления чувств, предпочитая уединение для того, что происходит между мужчиной и женщиной. Улыбнувшись, он молча принял конфеты. Гигант говорил редко, слова давались ему с трудом. Он чинил изделия из металла для всего базара, попутно совершенствуя многие вещи. Кузнец взял Иллиру под свое покровительство, когда та была еще ребенком-сиротой, слоняющимся между торговыми рядами, так как ее собственный народ отвернулся от нее из-за непоправимого преступления — кровосмешения. Теперь ясноглазая, бойкая на язычок, Иллира говорила за Даброу, когда тому требовалось что-то сказать, а он, в свою очередь, продолжал заботиться о ней.

Покончив с конфетами, Даброу вернулся к горну и достал оттуда раскаленный бочарный обруч. С интересом Иллира смотрела, как он выполнял заказ Джофана-виноторговца, положив обруч на наковальню, чтобы опять превратить его в правильный круг. Молот опустился вниз, но вместо чистого звонкого звука удара металла о металл раздался гулкий стук. Плечо наковальни упало на землю.

Даже Хакон в немом изумлении раскрыл глаза. Наковальня Даброу была на базаре с… со времени деда Даброу — это уж точно, а может и дольше, этого никто не мог вспомнить. Лицо кузнеца потемнело до цвета остывшего железа. Иллира взяла Даброу за руки.

— Мы починим ее. Сегодня же днем мы отнесем ее в оружейную мастерскую. Я одолжу у Лунного Цветка тележку и ослика…

— Нет! — одним измученным словом взорвался кузнец, стряхивая с себя руки девушки, и уставился на обломки наковальни, с помощью которой он добывал хлеб насущный.

— Сломавшуюся вот так наковальню починить нельзя, — тихо пояснил Хакон. — Шов обязательно получится непрочным.

— Тогда мы достанем новую, — ответила Иллира, видя перед собой осунувшееся лицо Даброу и вспоминая, что ни у кого на базаре нет наковальни на продажу.

— В Санктуарии не появилось ни одной новой наковальни с тех пор, как Рэнке перекрыла морскую торговлю с Илсигом. Потребуется четыре верблюда и целый год для того, чтобы доставить сюда отлитую в горах наковальню — при условии наличия золота.

Одна слезинка прочертила дорожку по макияжу девушки. По меркам базара Иллира и Даброу были неплохо обеспечены. У них хватало медяков на конфеты Хакона и свежую рыбу трижды в день, но золота было слишком мало, чтобы можно было рассчитывать убедить караванщиков доставить наковальню из далекого Рэнке.