Мир выживших

— Нам надо стать ближе друг к другу. Потому что я собираюсь в долгое путешествие, и я сомневаюсь, что в нем будем участвовать только мы трое — и Маладор. Решать Дэну. Но я не хочу, чтобы Дэн оставался в неведении, когда это абсолютно не обязательно. Я могу уделить этому несколько минут, если ты вернешься и убедишься, что Маладор не вышиб себе мозги о стену отсека и не валяется на полу. Никогда не знаешь, что такому взбешенному человеку может прийти в голову. Сомневаюсь, что он навредил себе, но тебе лучше убедиться.

— Боже милостивый! — сказал Тайсон. — Что если он обратит оружие против себя самого? Об этом я не подумал.

— Подумай об этом теперь, — вздохнул Фаран. — Но если от этого тебе станет легче, я скажу, что это почти невозможно. В первый раз в своей жизни он узнал, что значит смотреть на звезды, вдыхать соленый морской воздух, бродить по пляжу с солнцем и ветром в волосах, не думая, что он умрет — и скоро.

— Есть нечто большее, отец, — сказала Гильда, — Это знание, что ты рядом с людьми, которые о тебе заботятся.

— Думаю, он знает, что мы заботимся — или заботились — о нем, — подтвердил Тайсон. — Ты могла забыть то, что я говорил о гончей. Это прозвучало не так, как мне хотелось. Я просто думал о том, насколько он, казалось, был благодарен — тебе и твоему отцу. Но если человек становится одержим убийством, немного сложнее о нем заботиться.

— Поэтому я не хочу, чтобы Дэн судил его слишком строго, — сказал Фаран. — Чем быстрее он узнает правду, тем лучше. Хорошо — посмотрим, что ты можешь сделать. Поговори с ним, если хочешь. Скажи ему, что я скоро приду. Если не удастся тебе, я почти уверен, что он послушает меня. Если мы хоть немного сможем унять его ярость, это поможет.

Тайсон положил руки на талию Гильды, притянул ее ближе и легко поцеловал в щеку, прежде чем повернулся и направился обратно к волнолому; сначала он пересек линию прибоя, как будто рокот волн стал ему настолько хорошо знаком, что каким-то образом успокаивал, и он не хотел расставаться с этим дивным звуком.

В любое другое время легкость объятий позабавила бы Блэкмора, так как они сильно отличались от тех, которыми молодые люди обменялись несколькими минутами ранее, и Тайсон должен был знать, что Дэн не мог их не видеть. Но его мысли были слишком мрачными, чтобы оставалось место для развлечения — и, кроме того, это была не слишком удивительная вещь. Не важно, какого уровня близости достигли их отношения; есть мужчины, которые становятся сдержанными в присутствии отца и даже, иногда, в присутствии человека более старшего возраста. Он надеялся, что Тайсон и Тильда не думали так о нем, но десять лет, в конце концов, это большая разница.

Блэкмор был почти уверен, что Фарана обрадовали эти быстрые объятия, так как Дэн внимательно следил за ученым в те двадцать или тридцать секунд, пока Тильда и Тайсон оставались очарованными, а рокот прибоя сливался со стуком сердец.

Мгновение Фаран молчал, его взгляд был прикован к высокому, гармонично сложенному мужчине, который, казалось, обладал странным свойством — Блэкмор заметил это и раньше — он выглядел на значительном расстоянии таким же высоким, как и вблизи. Затем Фаран повернулся и указал на дамбу.

— Я бы начал с точного рассказа о том, чего ты достиг, вырастив эту пшеницу, — сказал он. — Затем я подумал, что будет мудрее сначала рассказать тебе о темной стороне… что ж, думаю, я смогу тебя убедить: иногда что-то, что сначала кажется темным, может измениться и стать сияющей надеждой.

— Наверное, ты имеешь в виду, что… по-твоему, мне понадобятся бинты, чтобы перевязать рану. Если Маладор ненавидит меня так, как кажется…

Фаран улыбнулся.

— Полагаю, рана уже нанесена — просто самим знанием, что тебя ненавидит кто-то, кого ты никогда не видел, кто-то, кому ты ничего не сделал, кого ты, в меру своих знаний, спровоцировал. Тот факт, что он прибыл из далекого времени, не делает рану менее болезненной.

— Но это вызывает ощущение несправедливости, — сказал Блэкмор. — Не важно, что он за человек. Когда кто-то нерационально тебя ненавидит, это — как удар ниже пояса. Ты спрашиваешь себя, почему, но ответа нет.

— Боюсь, ответ есть, — вздохнул Фаран. — Что касается ранения — потока крови не будет. Время, из которого мы только что вернулись, не может нанести тебе прямой физический удар, когда Маладор там, где он сейчас. И я не думаю, что ты захочешь попасть в то время, когда услышишь, о чем я собираюсь тебе рассказать.

Будущее, да — но не то. Вот почему тебе важно узнать, что мы о нем выяснили. Начало двадцать второго века указывает, как, возможно, ни одно другое время, во что превратится жизнь на земле через тысячу лет.

Если бы мы отправились в будущее на тысячу лет и не обнаружили и следа твоей пшеницы — у нас был бы повод почувствовать, что битва проиграна. Но мы нашли не просто следы. Не сегодняшнее поле, конечно, но урожай в пятьдесят тысяч раз обильнее.