Мир за кромкой

– За Ветхие горы! – подхватывает он. – Асенька… если бы я знала, что жива, если б я знал… Как это вышло? – он указывает на мои волосы. Мне слышится «как вышло, что ты выжила». Ну так получилось, пап.

– Так получилось, – выталкиваю, слова не идут. Он смотрит участливо. Он всё понимает. Ведь так, пап? – Пап… пап, – пытаюсь собраться с мыслями, что-то в его рассказе не клеится. – Царю?

Царю уже никто не нужен. Царя послезавтра казнят.

– Новому.

– Боже! Папа! – Говорю совсем как Тера. Совсем. – Зачем?

– Чтобы выжить, – тихо говорит он. – Не поедешь? Гвардеец мой…

Теперь и я его гвардеец, не прошло и пять лет.

– Не знаю, – отвечаю честно. – Не знаю, Зют. Мой хороший друг тяжело ранен, я не могу его оставить. И перевести за Ветхие горы не смогу.

– Тера? – ужасается он.

– Нет, это не Тера. Друг, – повторяю с нажимом.

– Может потом? – просит он. – Когда друг поправиться. Мы с Филипом пока все подготовим, а потом и вы приедете. Давай я оставлю адрес и телефон мэрии. Ты звони сразу. Договорились?

Проще кивнуть. Он вытаскивает из внутреннего кармана пальто потрёпанную записную книжку и навесу что-то царапает, а потом вырывает и вкладывает мне в ладонь.

– Вы приедете с другом? Да, Асенька? – Война его поломала. Он вздыхает, вздыхает и лебезит, мне хочется его отпихнуть. Потому что он с княжьими? – А Тера… она умерла?

Я сглатываю.

– Нет.

– Рьяла Милосердный! – восклицает он. И на мгновение его лицо становится прежним. – Лучшая новость за всё это время! Где она, Ась? С ней всё хорошо? Может быть, она хочет поехать? Ты спросишь, Ась?

На языке крутиться прежнее глухое «не знаю» и лживое «спрошу».

– Хорошо. Она прячется от новой власти, думаю, ты понимаешь. – Он мотает головой точно болванчик, так часто, что кажется она у него вот-вот отвалиться. – Я, собственно говоря, тоже. Не говори во дворце, что видел меня. Из-за чар, – добавлю на случай, если он совсем отупел. Но он не отупел.

– Не скажу. Никому. Не бойся, Асенька. Мне поклясться?

– Нет, – отмахиваюсь. Ненавижу эти ритуалы, но потом стиснув зубы говорю: – Поклянись. – Он неважный маг, но всё-таки маг, пока он произносит слова клятвы воздух между нами дрожит. – Спасибо, – говорю я.

– Я всегда буду на вашей стороне, что бы ни случилось.

Мой черёд говорить спасибо, но я не говорю.

– Была рада узнать, что ты жив. И Филип тоже.

– Асенька! – спохватывается он. – Постой! Мне нужно, мне рассказать тебе кое-что, пока ты здесь. Мало ли когда ещё свидимся. – Кажется, понял, что за Ветхие горы я не поеду. – Деньги Пилимов твои, – говорит он. Я и так это знаю. Я знаю, что деньги Пилимов мои, пока я жива. Только мне до них не добраться. – Я составлю документы как полагается, тебе нужно будет только зайти в банк.

– Да, пап. Спасибо.

– За Ветхими горами, – добавляет он, как бы развенчивая мои сомнения, – нам они не понадобиться.

Деньги Пилимов – деньги моей матери. Филип должен был получить отцовскую мануфактуру, а я фамильные деньги, ту их часть, что была когда-то маминым преданным.

– Да, пап. Спасибо.

– Асенька! – он снова хватает меня за рукав. – Это не все. Не все Асенька… Я не хотел, не хотел так это говорить… Но вдруг другого случая уже не предвидеться? Если не предвидеться, что тогда делать?

Я пожимаю плечами. Да понятия я не имею, что предвидеться. Я вот тебе так и не смогла, рассказать, что выхожу замуж, а ты меня так и не услышал.

– Это о Тере, – вздыхает он. Значит что-то брумвальдское, дворцовое. Может и от самого черного мечника, нашего нового царя. Тере будет любопытно, она умеет выворачивать интриги в свою пользу. – О Тере. О Тере, – повторяет он как умалишённый, а потом собирается и выдаёт: – Она твоя сестра.

– Что? – Может быть он и правда рехнулся? Случилось страшное, так бывает. —Ну да, мы говорили так в детстве, – говорю я, а он всё смотрит, смотрит, смотрит. – Ты… Нет, пап. Нет.

– Прости меня, Ась. Я не хотел, чтобы ты так узнала.

– Пап… Пап, скажи, что это шутка?

– Она твоя сестра. Единокровная.

– Боги! Ты хочешь сказать… ты хочешь сказать… боги…. Ты трахал её мать, пока мама, твоя жена была беремена мной? Папа!

– Можно и так сказать. – Он проглатывает мои грубости все до одной, даже не спрашивает, где нахваталась, не повторяет: ты же девушка, Асенька. – Но Тере, прошу тебя, скажи по-другому.

Даже сейчас, даже сейчас он её бережёт! Её.

– Она твой бастард, – выдыхаю убито.

– Она твоя сестра, – повторяет он упрямо. Будто я не поняла. Мой папа… Мой папа зютов изменник, извращенец и лжец.

– Она твой бастард.

– Она моя дочь, Астрис. Такая же как ты.

Только любимая.

– Только незаконная. Ты никому не говорил об этом. Ты ей об этом не сказал! Если уж такой благородный, наследство оставил, в Академию пристроил, что ж не сказал? Почему не признал публично? Я знаю… – Боги, зачем я это знаю? – Я видела таких в Академии. Многие папаши сдают туда своих левых детишек.

– Твоя мама просила…

– Мама! Мамой тут не прикрывайся! Это твоя вина!

Моя Тера… Моя Тера его вина. Моя Тера…

– Я не виноват, что в нашем мире любить двоих женщин незаконно!