Мир закрытых дверей (СИ)

– Поняла, – кивнула Алена. – А как же больной из этой палаты обходится без свежего белья и уборки?

– Уборка там будет завтра, – сказала Наталья, вздохнув. – И завтра у нас здесь будет целый дурдом.

– Дурдом? – переспросила Алена. – А что это значит?

– Это значит, что больного на время очистительного мероприятия переведут в другую палату, а именно вон в ту, – она указала на невзрачную дверь маленькой комнатки.

– Да там даже замка нету! – воскликнула Алена.

– Ну, нету. И что с того?

– Так ведь это же особо охраняемый пациент, государственный преступник!

– Во-первых, этот человек вовсе никакой не буйный, а скорее овощ. Кстати, это слово в присутствии докторов никогда не произноси – они ой как не любят, когда их пациентов называют овощами. А, во-вторых, начальству лучше знать, куда каких больных и на какое время помещать. А начальство у нас – это наш горячо любимый главврач профессор Прокопенко. Попробуй только с ним поспорь: он тебя переспорит да так, что сама признаешься психически нездоровой.

– Да, тут у вас все так не просто… – проговорила Алена.

– А ты думала, что тут санаторий? Ты еще не знаешь, на что способны наши больные! Вот, к примеру, этот самый из седьмой палаты: встать самостоятельно он не может, ноги у него слабенькие, но как сделать нам гадость его испорченный мозг таки придумал. Он просто берет и плюется. Каждую ночь, причем! К нему утром заходишь, а на полу прям такие разводы от высохших слюней. Я его спрашиваю: "Зачем плевал?" А он мне отвечает, что, мол, это не он, а ночной черт, который к нему каждую ночь приходит. Представляешь?

В этот момент к санитаркам подошел высокий, стройный, черноволосый санитар.

– А это наш Феликс, – сказала Наталья.

– Привет, Наташечка, – проговорил он. – А это кто?

– Алена, – застенчиво произнесла девушка.

– Аленушка, значит. Ты прям как из сказки – такая красивенькая.

Она улыбнулась.

– И какие роскошные у вас глазки – ясные и светлые, горят ярче, чем лампочки. А волосы – ну просто золото.

– Спасибо, Феликс, – произнесла Алена. – А вы такой сильный, мощный, высокий.

– Конечно, – тут же согласился Феликс. – У меня ведь работа-то какая сложная: эти наши больные иногда бунтовать начинают, а я им как кулак покажу – они все и понимают, и успокаиваются. Иногда, правда приходится и силой воздействовать – я это умею делать хорошо, ведь я сильный.

– И здоровый, как лошадь! На тебе пахать можно, – проговорила Наталья, выказывая свое недовольство речам Феликса.

– Ну, Наташечка, зачем же ты так? – произнес санитар.

– Сам знаешь почему!

Феликс повернулся к Алене и сказал ей полушепотом:

– Ты, красавица, тетю Наталью не всегда слушай: она может тебе всякого такого в своих интересах наговорить. Она – женщина вредная.

– Феликс, я все слышу! – воскликнула Наталья.

– А подслушивать не хорошо! – отозвался санитар и достал из кармана большую связку ключей.

– Феликс, зачем ты таскаешь столько ключей? – спросила Наталья. – Они же все одинаковые!

– Мне нравятся, как они звенят, – ответил санитар и потряс связку, издавшую при этом задорный металлический перезвон.

– Прекрати, прекрати, Феликс, – громко сказала Наталья. – Иди, куда шел. Нам нужно работать, между прочим.

– Работайте на здоровье, – проговорил Феликс и персонально объявил Алене:

– До встречи, красавица.

Когда он ушел, Наталья грозно посмотрела на напарницу и сказала той:

– Не советую флиртовать с Феликсом. Ты его не знаешь. Это очень страшный и злой человек.

– А мне так не показалось! – отозвалась Алена. – Он вполне милый и приличный мужчина.

Тогда старая санитарка кое-что на ушко шепнула новенькой.

– Вот так! – закончила Наталья уже в полный голос.

А у Алены красивые голубые глаза вдруг налились кровью и стали похожи на два медных полтинника.

Глава 19. Суматоха

Следующий день начался как-то по-особенному. Каждое утро в палату к Ивану обязательно кто-нибудь наведывался, нынче лишь какой-то санитар постучал в дверь и грубо крикнул с той стороны:

– Вставай!

В общей ванной, где обычно толпился народ, занятый своими умываниями и чисткой зубов, было на удивление спокойно: никто не орал, не пытался толкнуть соседа, не баловался с водой. А санитары, как механические роботы, поторапливали всех, бормоча скороговоркой одни и те же слова:

– Побыстрее! Поскорее! Поактивнее!

И в столовой за завтраком тоже было не все в порядке. Иван сразу заметил, что шеренга санитаров поредела – и теперь за пациентами присматривали всего пять человек. Каждый из них наблюдал за синими пижамами как будто вполглаза. И потому последние выглядели счастливыми и довольными, как никогда. И вели себя шумнее обычного. Даже Гоша верзил и кривлялся – и никто ему не делал замечания. А пустое место выбывшего Алекса навевало Ивану печальные мысли о собственном одиночестве.

В общем зале продолжилась та же история: здесь аналогично отсутствовала добрая половина санитаров, а среди оставшихся встречались в основном молодые лица. Причем были и женщины, которые обычно сидели в процедурных кабинетах и помогали врачам, но никогда не стояли на дежурстве в залах и коридорах.