Мир закрытых дверей (СИ)

В просторном и длинном коридоре толстобокая горничная протирала марлевой тканью мебель, а другая служанка со звучным именем Олеся скрючившись в две погибели увлажняла холщовой тряпкой плинтусы и прогалины паркета между ворсистыми коврами.

Жанна вильнула вокруг оставленного на проходе ведра и направилась в гостиную. Но что-то в работе прислуги было не так, потому что раздался до скрежета неприятный голос новой управдомши:

– Это что такое, Олеся?!

Жанна обернулась. Управдомша кисло улыбнулась, проговорив:

– Отвратительно работают наши горничные!

– При Алевтине Сергеевне, почему-то, работали хорошо, – отозвалась Жанна.

– Это потому что сама Алевтина Сергеевна плохо исполняла свои обязанности, – заключила управдомша.

Жанне с самого начала новая управдомша Эльвира Владимировна не понравилась, а теперь эта женщина с кисломолочной физиономией и вовсе стала раздражать одним лишь своим присутствием в квартире. Хотя, по правде сказать, в последнее время Жанну раздражало в той или иной мере почти все вокруг. И только хрупкая служанка Аня оставалась верным и чутким другом, наверное, потому что она приехала из крохотного городка всего месяц тому назад и еще не успела заразиться столичной гнилью.

Жанна ответила управдомше:

– Если вам кажется, что Алевтину Сергеевну выгнали из-за плохой работы, то вы глубоко ошибаетесь. Алевтина Сергеевна ушла по собственной воле, потому что у нее заболел муж и за ним нужно было ухаживать.

– Может быть, это и так, – сказала Эльвира Владимировна, – я никогда не видела Алевтину Сергеевну. Но доставшийся мне от нее коллектив трудится из рук вон плохо! И это факт. И с этим надо что-то делать.

Горничные, которые неказисто подслушивали чужой разговор, вдруг присмирели и принялись тереть пол и мебель как-то тщательнее и настойчивее, чем раньше.

– Между прочим, – сказала Жанна, – я вам искренне не советую устанавливать в этой квартире свои порядки. Потому что здесь уже была одна лучезарная особа, которую вышвырнули на улицу, да так, что она и пикнуть не успела.

Эльвира Владимировна задумалась и пробормотала:

– А мне ничего такого не рассказывали. Наверное, это было давно – еще до Алевтины Сергеевны.

Жанна улыбнулась:

– Она была не до Алевтины Сергеевны, а при ней. И исполняла обязанности помощницы его высокопревосходительства. Но не продержалась и двух дней. Эх, бедная Елена…

– Однако мне про особ вашего положения обсуждать запрещается, – сказала управдомша. – Да и не мое это дело.

Почему-то Жанне вдруг стало необычайно весело – и она решила побыстрее уйти, пока щекотливое чувство не превратилось в икоту неуместного смеха.

– Ну, тогда, работайте, – пробормотала Жанна и шагнула в дремотную гостиную. Там уже все убрали и обчистили. В соседней столовой шуршала расправляемая по столу скатерть, затем дружно звякнули извлеченные из серванта ножи, вилки и ложки. Жанне вдруг захотелось пить – да так, что в горле пересохло и запершило – и она отправилась на кухню.

Самым затейливым помещением в квартире его высокопревосходительства была кухня. Ее внутренность, изогнутая буквой "Г", изобиловала выступами на стенах, за которыми скрывались вентиляционные шахты, а меж этих выступов теснились и прижимались друг к другу столики, шкафчики и полки. Здесь были две газовые плиты, две мойки и два попеременно гудевших холодильника. Приземистая дверь в углу вела на узкую служебную лестницу, а тройное окно, показывавшее серый пейзаж заасфальтированного двора, имело примечательный выход на несуществующий балкон. Как-то Димитр обмолвился, что это был запасной выход, но внешнюю металлическую лестницу то ли забыли построить, то ли демонтировали по причинам мифической безопасности.

У большой шестикомфорочной плиты суетился специально приглашенный повар. Его руки прятались в резиновых перчатках, а на белом фартуке желтело аляповатое пятно какой-то неудачи. Кухарка, тетя Вера, помешивала кипящую жижу в кастрюле на второй плите, при этом женщина успевала также поглядывать на сковородку, где скрючившись от боли жарился лук, и следить за происходящим не то на циферблате часов, не то на экране телевизора. Скорее, все же, она наблюдала за передвижением стрелок, потому что по телевизору показывали рекламу – и при том самую нудную и дурацкую, какая бывает в эфире.

Жанна придвинулась к столу и заглянула в салатницы. Поприветствовала взглядом вазу с фруктами. Увидела графин с водой, но приступ в горле уже прошел – и пить не хотелось.

– Проголодалась, милая? – спросила кухарка.

– Нет, тетя Вера, просто зашла от скуки. День сегодня какой-то небывало скучный, аж глаза слипаются.

– Не знаю, не знаю, – пробормотала кухарка. – По мне – так нынче суматошный день. Из-за этого большого ужина. А там вроде должен прибыть кто-то из самого верха, даже наш великопревосходительство волнуется – каких-то полчасика назад сюда наведывался с инспекцией. И еще утречком тут Димитричко наш со своими ребятами продукты проверяли, словно у нас могут быть плохие. Вот так и живем.

– А есть ли еще лавровый лист? – вдруг спросил приглашенный повар.

– Лаврушечки у нас три пучка в кладовочке.