Мирабо: Несвершившаяся судьба

Складывалось такое впечатление, что Монморен ознакомился с «записками для двора» и наконец собрался дать их автору роль, соответствующую его достоинствам; он перешел к публичному покаянию:

— Я обязан дать вам второе объяснение. Вы, конечно, спросите, почему, поддерживая с вами в прошлом самые близкие отношения и признавая вас наибольшим талантом в Собрании, я так долго медлил, прежде чем сблизиться с вами. Так вот, судите сами о моей искренности: сначала я был тесно связан с господином Неккером, а господин Неккер совершенно вас отвергал; это первое препятствие показалось мне непреодолимым. Затем лица из окружения королевы всегда порочили меня в ее глазах; я никогда не пользовался ее доверием, что всегда мешало мне заручиться доверием короля, к тому же мне так и не простили высказанного мною мнения на королевском заседании от 23 июня и моего возвращения по милости народа. Чему же послужило бы наше сближение без доверия двора? Вы сами были дружны с господином де Лафайетом; и то был не лучший момент для меня, чтобы заключить с вами союз. Теперь всё изменилось. Впервые мое положение кажется мне независимым. Я теперь способен по-настоящему служить общему делу и королю. Я очень хорошо ощущаю это положение. Мои коллеги в правительстве без году неделя. Я не вызываю подозрений ни у Национального собрания, ни у различных партий, ни у общества. Я имею кое-какое право на доверие со стороны двора, и, поскольку я никогда никого не обманывал, на меня могут положиться. Вот почему я хочу сблизиться с вами.

Мирабо прекрасно всё понял. Благодаря своему опыту Монморен фактически стал первым министром, и, чтобы достойно играть свою роль, он был готов следовать советам своего гостя. Неужели Мирабо и впрямь станет «серым кардиналом»?

Дальнейшие объяснения де Монморена вселяли надежду: резко раскритиковав Ламетов, тот уверял, что Талейран у него в руках, и думал, что Барнав может стать союзником. Наконец, ловкая лесть довершила дело:

— Вы один сумели утратить популярность благодаря своему мужеству и вернуть ее благодаря своей осторожности.

Чего конкретно хотел де Монморен от Мирабо? Тот свел предложения министра к трем следующим пунктам:

наметить план, который позволит завершить работу Национального собрания без потрясений;

переломить общественное мнение в департаментах, проследить за выборами и вернуть популярность королеве;

добиться доверия королевы к министру.

«Я был слишком убежден в искренности господина де Монморена, чтобы не быть искренним самому», — думал Мирабо, выходя на улицу около двух часов ночи.

Перед уходом он тепло пожал обе руки хозяина дома:

— Я слышал не министра короля, порой вынужденного лукавить, а господина де Монморена, со мной говорил человек чести, который не хочет меня обманывать. Я стану вам служить; я поддержу вас всей своей властью. Прежде всего надлежит разработать план, и я сообщу вам несколько идей по этому поводу. Ваше поведение с королевой вызовет доверие к вам с ее стороны. Если хотите добиться расположения, меньше сомневайтесь в нем.

Оба расстались, «весьма довольные друг другом».

Мирабо горел решимостью сдержать свои обещания; не теряя времени, он вернул доверие королевы к Монморену — он и не мог подозревать, что эта милость будет стоить министру головы в сентябре 1792 года.

На разработку же плана требовалось несколько дней.

— Это новорожденное дитя, — объяснял Мирабо Ламарку 6 декабря 1790 года, — нужно дать ему время подрасти.

Чувствуя, как в нем возрождается душа Макиавелли, Мирабо взялся за дело, чтобы подготовить грандиозный план, о котором идет речь в сорок седьмой «записке двору».

VI

Окончательная разработка плана, уже набросанного в общих чертах задолго до союза с Монмореном, застопорилась из-за крупных волнений на юге Франции. Хотя сражение разыгрывалось в Париже, Мирабо не терял из виду свою малую родину; сквозь политические амбиции просачивались застарелые мечты, выраженные Другом людей: «Сделать прованский род французским родом».

Беспорядки в Авиньоне разожгли пожар рядом с Эксом и Марселем. Захваченные новыми идеями жители графства Венессен восстали против власти папы и потребовали присоединить графство к Франции. Их пожелание передали дипломатическому комитету Национального собрания, левые высказались «за», правые — «против».

Во избежание несвоевременного разрыва с Римом Мирабо лавировал между двумя крайностями; вместо того чтобы представить доклад, он ограничился простыми замечаниями; намеренно отступив от природного права людей выбирать себе господина, он ограничился рассмотрением того, существует ли в настоящий момент интерес для Франции аннексировать Авиньон. Существование этого интереса показалось ему недоказанным, и он предложил направить войска, но только чтобы восстановить порядок, и отложить дебаты о присоединении папских земель к Франции. Однако присутствие войск в Авиньоне и кровавые беспорядки в этом городе усилили брожение в умах южан.