Мирабо: Несвершившаяся судьба

В книге Рене де Кастра приведены многие примеры беспрецедентной популярности Мирабо как во Франции, так и в странах Западной Европы. В Российской империи, связанной в ту эпоху с Францией тесными узами, в той России, о которой французские путешественники писали с удивлением, что здесь французскую литературу знают лучше, чем в салонах Парижа, а французские журнальные новинки становятся предметом обсуждения сразу же после их выхода в свет, имя Мирабо очень быстро стало нарицательным для обозначения псевдолиберала. Вспоминается стишок Дениса Давыдова:

Всякий маменькин сынок,
Всякий обирало,
Модных бредней дурачок
Корчит либерала.
А, глядишь — наш Мирабо
Старого Гаврилу
За измятое жабо
Хлещет в ус да в рыло…

Имя Мирабо со временем наполнилось новыми значениями в контексте французской культуры. Его именем французы назвали многие улицы своих городов, а мост Мирабо, возведенный в 1895–1897 годах, соединил берега Сены в районе парижского Пятнадцатого округа. Именно он дал Гийому Аполлинеру творческий импульс для создания его знаменитого стихотворения «Мост Мирабо» — шедевра любовной лирики. Каждый французский школьник, каждый студент-филолог любой страны мира знает эти строки:

Под мостом Мирабо тихо Сена течет
И уносит нашу любовь…
Я должен помнить: печаль пройдет
И снова радость придет[1].

Путь примирения со своей историей, как, кстати, показывает и недавнее прошлое России, никогда не бывает простым и скорым. Этот путь наведения мостов между прошлым и настоящим порой растягивается на целые века. Так и Франция лишь спустя сто лет после смерти Мирабо приняла его, отдав дань его заслугам и определив его место в истории.

Вероятно, Мирабо останется жить вечно в исторической памяти людей, в шедеврах изобразительного искусства, во французской поэзии. Кроме того, после него осталось довольно богатое литературное наследство. Это несколько трактатов, наиболее известными из которых являются «Опыт о деспотизме» и «Королевские указы об изгнании без суда и следствия и государственные тюрьмы», обширное сочинение в четырех томах о прусской монархии, тексты публичных выступлений и многочисленные письма, являющиеся общепризнанными образцами классики эпистолярного жанра.

Т. Д. Сергеева

Мирабо: Несвершившаяся судьба

Городу Экс-ан-Прованс, хранящему память о Мирабо в сокровищнице своих архивов, в тени своих платанов и в журчании фонтанов

ПРЕДИСЛОВИЕ

Оноре Габриэль Рикети, граф де Мирабо

Историю решили судьбы лишь нескольких человек: они проложили пути, по которым прошли народы — иногда с энтузиазмом, чаще со смирением.

Эти гении-властители возбуждают такое любопытство, что вспоминать о них можно бесконечно: они каждый раз предстают в ином обличье, что бы мы ни начали рассматривать: причины, формы, последствия, даже неудачи.

Необязательно доводить начатое до конца: достаточно, чтобы семена дали всходы; незавершенный жизненный путь порой еще вернее указывает на предопределение.

Мечтания Гобино породили миф о расизме, в котором с полным основанием можно найти причину Второй мировой войны. Из разглагольствований Карла Маркса вышло революционное движение, создавшее советскую Россию. Однако оба мыслителя, косвенным образом спровоцировавшие великие потрясения первой половины XX века, были чужды событиям, свершившимся исключительно благодаря вере людей в их писания.

Антитезу им составляют завоеватели, реформаторы или мессии, великие свершения которых были увековечены еще при жизни, — Чингисхан, Генрих VIII, Магомет.

Между этими крайностями — человеком, не знавшим о своей роли в истории, и тем, кому его очевидная историческая миссия уже обеспечила вечную славу, — находится третья категория, возможно, самая драматичная. Это сознающий свое величие, уверенный в своем предначертании герой, которому рок не дает завершить великое дело; он уходит, печалясь оттого, что предначертанное ему свершится без него или не заладится вовсе из-за его отсутствия.

Возможно, самым типичным из таких грандиозных неудачников был один француз: он предчувствовал гибель старого мира и жадно стремился к его обновлению, он ощущал в себе достаточно сил, чтобы повести за собой, заставив повиноваться своему гению.

Скептицизм сильных, непостоянство толпы, преждевременно оборвавшаяся жизнь разбили эту огромную мечту.

Этот человек ненавидел несправедливость, поскольку долгое время испытывал ее на себе; он восстал против властей, лишь обнаружив их предубежденность. Однако потаенная мудрость вовремя открыла ему, что не всё в структуре общества и в организации государства является предрассудком.