Мираж

- В Библии сказано, как в то время, когда Моисей разговаривал с Богом на горе Синай, Аарон соорудил внизу золотого тельца, и евреи ликовали - он заменил им сурового Бога... Моисей, спустившись с горы Синай, в негодовании разбил скрижали, собрал левитов и велел тех, кто ликовал вокруг золотого тельца, убить... И левиты убили около трех тысяч... Если бы им попались российские олигархи, они бы снесли им головы...

Игорь и Бэла промолчали. Дети их занялись доходным бизнесом, купили дом, отдали сыновей в частную школу... Видно, приняли они слова Давида на свой счет

8

Мираж...

Россия... Америка... Еврейство...

Все было, как в пустыне, среди песков...

9

Они приняли слова Давида на свой счет, но - какие же были они олигархи?.. Игорь с утра до ночи работал в основанной детьми фирме, Бэла хозяйничала по дому, нянчила внучат... Давид позвонил им, извинился, в ответ они пригласили его во Флориду - отдохнуть, полюбоваться морем... Он отказался. Он начал повесть из давних времен - о хрупкой, романтичной, юношеской любви - к Тане, к России...

10

По утрам, как всегда, он садился за "Эрику".

Таня ему иногда писала, у нее умерла мать, она звала Давида приехать... Но он не мог. Когда-то русские интеллигенты писали обращения, послания к царю и правительству, протестуя против антисемитизма: считалось, что быть антисемитом - то же, что выпачкаться в гнусной вонючей грязи... Теперь такие обращения подписывали одни евреи. Антисемитизм вытолкнул Давида из этой страны, он обжегся на нем, ему не хватало воздуха, чтобы дышать полной грудью, как в комнате, которую давно не проветривали, не открывали ни окон, ни даже форточки...

Сын звонил ему, но разговоры по телефону Давида не утешали. Машинка - вот все, что ему оставалось.

Когда он садился за машинку, а за окнами еще не рассеивалась ночная мгла, он как бы плыл в этой темноте, на маленьком кораблике, в каютке, где горел свет, не разгоняя окружающего мрака...

В другой раз ему казалось, что он в Каракумах, перед ним, дрожа в раскаленном воздухе, впереди разворачивается мираж... Он как бы нависал над уходящей в пространство дорогой, которая никуда не вела... Шоссе блестело на солнце, искрилось, напоминая узкую, сверкавшую под солнечными лучами речушку... Она упиралась в озеро, раскинувшееся между рыжими барханами, над ним склонялись птицы, готовые взлететь...

Впереди был оазис...

Давид никогда не был в Израиле, прародине всех евреев, все мы вышли оттуда... И что до песчаных барханов, Средиземного моря, Масады, Генисаретского озера... Израиль был оазисом в пустыне... Но перед собой он видел в размытом, дрожащем, распростертом над горизонтом мираже Россию, в которой родился, рос, познавал и беды, и радости, красоту земли, неба, луны... То была другая страна, его страна, которой тоже давно не существовало...

Он поднимался, ходил по комнате, заваривал крепкий "Липтон", подкладывал в него ложечку сахара... И опять садился за машинку, в широкое, сбитое золотистым плюшем кресло, подобранное на гарбиче. В нем порой он задремывал - и ему хотелось лишь одного: задремать, уснуть - и не проснуться...