Мираж

— Совершенно верно. Джакыр. Сегодня состоится внеочередное рандеву с «волком» — агентом. Вчера он звонил и сообщил — у него есть важная информация. Я не исключаю, что одну из своих трех встреч Зодиак провел с моим человеком. Он, кстати, снабжен техникой и должен задокументировать весь разговор с Зодиаком на пленку.

— Ну вот, не все так уж и плохо, как вы представили вначале. Это не проблеск в ночи, а пусть небольшой, но маяк.

ВОТ УЖЕ целый месяц Джэкоб Эриксон был в приподнятом настроении. Куда девались прежняя апатия, подавленность и раздражительность, вызванные, как утверждала Сьюзен, так и не приехавшая из Штатов к нему в Бонн, наступившей импотенцией. Оказались забытыми сердечная аритмия, разочарование работой, желание послать к черту бюрократов-начальников и уйти в отставку. Тем более что за последнее время появились предложения перебраться в частный бизнес…

Но уже в ноябре 1980 года, сразу после победы республиканцев, дышать стало легче. Директор ЦРУ Стэнсфилд Тэрнер должен был уйти. Одно это радовало Эриксона. А потом пришла особенно радостная для него весть: на должность директора центральной разведки Си-ай-ди и одновременно директора ЦРУ должен прийти Уильям Кейси. Именно под руководством Кейси начинал свою службу в УСС — Управлении стратегических служб — в далеком 1945 году Джэкоб Эриксон.

Он был вправе рассчитывать на перемены к лучшему в своей судьбе. И они произошли.

Об этой старой и неожиданной для многих дружбе Эриксона с Уильямом Кейси вскоре, видимо, узнали многие сотрудники главной боннской резидентуры. Джэкоб почувствовал это в отношении к себе: появилась какая-то особая предупредительность, у некоторых — заискивающие взгляды, а в глазах двух-трех промелькнула завистливая ненависть. Последнее встревожило Эриксона: из своей многолетней службы в ЦРУ он знал, что ненависть может толкнуть человека на любую подлость.

Успокаивало, правда, то, что сам главный резидент Томас Полгар, до этого игнорировавший Эриксона вне работы — он знал, что Эриксон ярый антисемит, — теперь стал регулярно приглашать его к себе на ленч и в свою сауну, делился своими планами на будущее, спрашивал совета Джэкоба, хотя тот был всего лишь начальником секции, и постоянно — это становилось уже назойливым — высказывал свой восторг по поводу перемен в Вашингтоне. При этом он вопросительно посматривал на Джэкоба, ожидая его ответной реакции. Но тот предпочитал отмалчиваться, с трудом скрывая торжество.

А потом последовал неожиданный вызов в Лэнгли, но не главного резидента, как следовало ожидать, а его, Джэкоба Эриксона. Хотя он и возглавлял в резидентуре важную секцию, но главным резидентом или его заместителем никогда не был.

В знаменитом кабинете, где работали руководители управления, теперь поселился напористый, с неприветливым взглядом, быстрой, неразборчивой речью из-за привычки глотать слова новый директор. Эриксон услышал, что времена жалкого прозябания ЦРУ канули в Лету и что в ближайшем будущем предстоит возродить славные боевые традиции разведки довьетнамских времен.

По указанию Кейси в ЦРУ были вызваны его ветераны, действующие, подобно Эриксону, или отставные, те, кто покидал с проклятиями и чувством глубокого разочарования свои кабинеты в Лэнгли совсем недавно.

Новый директор излагал ветеранам свои мысли очень просто. Он призывал их вернуться «на корабль, который отнюдь не тонет». Такая уверенность Кейси в себе и в реальности своих планов основывалась на личной дружбе с новым президентом, которому директор звонил по нескольку раз в день.

Со своей мрачной улыбкой на стариковском, но все еще энергичном лице Кейси передал ветеранам личный привет президента и его уверенность в том, что сотрудники «разведывательного сообщества», и в первую очередь центрального аппарата управления, окажутся достойными доверия. Руководителям департаментов ЦРУ и ветеранам он с ходу предложил разработать новые инициативные предложения и возродить старые, которые не были реализованы.

После совещания новый директор сам подошел к Эриксону, покровительственно похлопал его по плечу и громко сказал: «А вот с этим парнем мы вместе начинали в сорок пятом в Европе».

Джэкоб был почти на десять лет моложе Кейси, но в их возрасте слово «парень» было вроде бы неуместным. Однако он радостно заулыбался, чувствуя, как на лице появились выражение какого-то подобострастия и непомерно радостная улыбка.

Эриксон прекрасно понимал, что громкие слова Кейси о сорок пятом были сказаны не ради него, Джэкоба, а чтобы напомнить всем присутствующим, что новый директор отнюдь не новичок в разведывательном ремесле и знает его еще с далеких времен войны.

Гораздо тише Уильям Кейси сказал Эриксону: «Зайдешь сегодня ко мне в шесть. Обсудим несколько вопросов».