Мираж

   — Почему покинули строй, капитан? Плохо себя почувствовали? Это нередко случается.

   — Я покинул строй, потому что сражаюсь не против евреев, а против большевиков.

   — Но они же все... — начал, было, Туркул, но Кутепов его остановил.

   — Подождите, генерал. Здесь что-то напутали. Пересмотрите приговорённых. А вы знайте, капитан, что мы не антисемиты.

Генерал и капитан постояли некоторое время, глядя друг на друга.

   — Так вот вы какой, Воронцов! Идите отдыхайте.

Дымников догнал Воронцова.

   — Максим Павлович, вы последовательный христианин. Я поздравляю вас с решительным поступком.

   — Они хотят в нашу борьбу за Веру внести тот же дьявольский хаос, что и повсюду. Кстати, давно хочу вас спросить, Кутепов дворянин?

   — Разумеется. Потомственный. Это я — так, случайный: дед личное получил, а он потомственный. Но почему вы спросили?

   — Так. Показались некоторые странности. Вот я потомственный. Воронцовы идут издалека, много ветвей. А на него смотрю... Впрочем, это нервы.

   — Как-то я был у него, когда он менял мундир, так он посмотрел вдруг на себя в зеркало и сказал: «Знаете, на кого я похож? На обыкновенного банщика из Сандунов».

Каховка, жара, купание. Ларионов легко уговорил Дымникова пойти на Днепр. Чуден, как говорится, при любой погоде. И широк — редкая птица долетит до середины. На другой стороне село Бориславль. Там красные. Тоже купаются. И без бинокля видны голые тела.

Загорали на песочке, обсуждали дела. Надеялись на отдых в резерве — оказывается, напрасно. Какой-то красный генерал Жлоба[47] наступает, и придётся вновь идти в бой. Житомирский прорыв Будённого взломал польский фронт, и поскакали по Польше казаки. На севере Тухачевский[48] идёт на Варшаву. Голые стратеги горячо обсуждали возможные планы кампании. Дымников не участвовал — он думал о Марысе: пустят ли её теперь, после Житомирского прорыва.

Изобретательные неунывающие марковцы-артиллеристы соорудили плавучую купальню. Первый опробовал капитан Ларионов — блестящий прыжок вниз головой. Следующим полез наверх полковник Шперлинг, и в этот момент из-за Днепра открыли огонь из пушки. Первый же снаряд развалил сооружение, щепки и доски полетели в разные стороны. Купающиеся схватили одежду и бегом кинулись в посёлок. Снаряды продолжали рваться на берегу, но никто не пострадал. Полковник не мог смириться с тем, что ему пришлось голым бежать среди народа, и, когда оделся, скомандовал: «К бою!». Его орудия ударили шрапнелью по купающимся красным. И те, тоже голые, бежали по селу. В конце дня Леонтий купил на рынке отборных темно-красных черешен и ссыпал их в фуражку, подобно пушкинскому герою. Не спеша шёл по селу, поплёвывая косточками. Выбирал тихие тенистые переулки с белыми хатами, прячущимися в зелени деревьев.

   — Дяденька офицер, — вдруг услышал он девичий голос.

В садике за частоколом стояла девушка или, скорее, девочка лет тринадцати-четырнадцати. На лице румянец детской стыдливости разбавлялся бледностью женской природной решительности.

   — А я видела, как вы голый бежали с речки.

Смешок её был не столько дразнящий, сколько призывный, обещающий.

   — Стреляли, вот я и бежал. Аты, бесстыдница, подсматривала. Вот я тебя тоже подстерегу, когда купаться будешь.

   — А вы приходьте сюда вечером, когда стемнеет, и пойдём с вами купаться... Вас как зовут?

   — Леонтий.

   — А меня Лена. Похоже — правда? Приходьте, Леонтий. Вы мне так понравились...

Вот иногда и представляется, что жизнь это радость.

1920. ИЮЛЬ

Кутепов надеялся, что корпусу дадут отдохнуть после удачного наступления, но сводный конный корпус Жлобы прорвал фронт, достиг Азовского моря и угрожал Мелитополю, где находился полевой штаб Врангеля. Досадно, что не удалось привести в порядок войска, но бой против Жлобы остался в памяти генерала как одна из самых блестящих его операций.

Он заставил штаб потрудиться — планировалось окружение и уничтожение кавалерии противника в основном пехотными частями. Исходное положение войска Кутепова заняли в ночь на 3 июля. Штаб направлял и проверял движение каждой колонны. Генерал не выходил из штаба до третьих петухов.

Едва он прилёг отдохнуть и задремал, как загремела артиллерия — корниловцы начали бой против пяти подошедших кавалерийских бригад Жлобы.

Начальник штаба постучал в комнату генерала и доложил:

   — Ваше превосходительство, бой начался!

   — Прекрасно, — сказал Кутепов, — прикажите разбудить меня часа через два.

За эти два часа корниловцы отразили кавалерийскую атаку, и в боевые порядки красных пошли броневики, а сверху красных конников на бреющем полёте в упор расстреливали «хэвиленды».

Корпус Жлобы был разгромлен. 2000 пленных, 40 орудий, 200 пулемётов.

Ещё один триумф Кутепова. 18 июля под его командование, кроме родного 1-го корпуса, перешли Конный и Донской корпуса — фактически он стал командующим армией. Приказом Главнокомандующего от 24 июля он был удостоен ордена Святителя Николая Чудотворца II степени.

В эти дни Дымников подал ему рапорт с просьбой об отпуске в связи с приездом жены, «о которой ранее я сообщая Вашему превосходительству». Генерал разрешил отпуск на месяц.