Мираж черной пустыни

С момента рождения ребенка — а это было четыре недели назад — Роуз не думала ни о чем другом, кроме нового дома. Она обнаружила, что, если сосредоточиться и сфокусировать всю свою энергию на Белле Два, можно вытеснить из головы другие мысли и не думать о той, «другой вещи».

Теперь она часами представляла, как будет руководить развешиванием занавесок, расстановкой кресел и столов, посадкой цветов. И самое главное — Роуз будет следить за неукоснительным соблюдением процедуры подготовки к ее чаепитиям: полированием чайного сервиза, подаренного ее бабушке герцогиней Бедфорд; выпеканием печенья и бисквитного торта; приготовлением густых топленых сливок.

Роуз живо представляла себе, как станет учить кухарок правильно готовить маленькие бутербродики, заставляя их резать огурец вот так, а не иначе. В ее же обязанности будет входить хранение ключей от чайницы и аккуратное взвешивание чая «Эрл Грей» и «Оолонг».

То, что приходится жить в Африке, решила она, не дает повода отказываться от цивилизации и становиться дикарем. Человек должен соблюдать благопристойность в любой ситуации. Роуз знала, что ее золовка не одобряет того, что она привезла с собой эту, как она выразилась, «чудовищную груду вещей». Просто Грейс была не знакома с правилами светской жизни и социальными обязательствами. К тому же не ей предстояло стать хозяйкой огромнейшей плантации или графиней Тривертон, которой нужно будет соответствовать высоким стандартам. Грейс приехала в Африку лишь с двумя чемоданами: в одном находились одежда и книги, а во втором — медицинские инструменты!

Роуз мысленно гуляла по комнатам своего нового дома, видя их такими, какими описал Валентин: отполированные деревянные и каменные колонны, красивые потолки, огромный, как театральная сцена, камин. Она видела музыкальный зал, где будет играть на своем рояле, который сейчас везли в последнем фургоне. Ножки рояля пришлось отсоединить и отправить из Лондона отдельно. Она видела бильярдную комнату с роскошным дорогим ковром наподобие тех, что лежат в королевских дворцах. В первом фургоне, тщательно завернутый в ткань, лежал даже хрустальный канделябр, который Роуз планировала поставить в столовую.

Когда же воображение привело к двери спальни, Роуз задумалась.

Грейс, которая сидела в фургоне рядом с ней, не заметила, как изменилась Роуз: тело напряглось, с лица исчезла улыбка. Она не знала о том, что тревожило душу ее невестки. Роуз держала это втайне: никто не должен был знать об этом.

Она подумала о Валентине и вздрогнула. Роуз уже знала, как он отреагирует на дочь: сделает вид, что ничего не произошло, что маленькой Моны просто нет на свете. Он опять будет смотреть на Роуз этим знакомым взглядом, полным желания, а затем начнет предъявлять свои права на ее тело…

Как же счастлива она была в прошлом году, когда ей сказали, что она беременна. Как того требовали правила приличия, Валентин тут же переехал в отдельную спальню, и Роуз в течение семи месяцев упивалась безграничной свободой. Роди она мальчика, Валентин, возможно бы, успокоился. А так он вновь возобновит свои попытки заиметь наследника. При одной мысли об этом молодая женщина содрогнулась.

Роуз вышла замуж за Валентина девственницей, ничего не знающей о том, что происходит между мужчиной и женщиной за дверью спальни. Брачная ночь шокировала ее и зародила отвращение к этой стороне супружеских отношений. Ночами она лежала в кровати, внутренне сжавшись, едва дыша, прислушиваясь к шагам мужа. И он приходил под покровом ночи и использовал ее как животное. Однако Роуз нашла своеобразный выход из положения. Когда она чувствовала, что наступающая ночь будет одной из таких ночей, перед тем как лечь спать, она выпивала настойку опия и погружалась в мир грез на то время, пока ее муж делал свое дело. Они никогда не говорили на эту тему, даже в минуты откровенных разговоров. Однажды Роуз хотела поделиться об этом с Грейс, но передумала. Та хотя и была врачом, но при этом оставалась девушкой целомудренной, поэтому вряд ли могла бы помочь Роуз в этих вопросах. В результате Роуз оставила все как есть, решив, что такое происходит между всеми женами и мужьями.

Впереди началась внезапная суматоха; мужчины, идущие в авангарде процессии, радостно кричали. Чи Чи со всех ног бросился к ним — впервые в жизни, и Грейс поняла, что он хочет сообщить им, что они добрались до реки Чания.

Сердце Грейс радостно заколотилось. Река Чания! Дальняя граница территории племени кикую! На другой стороне реки — плантация ее брата!

Все засуетились, даже животные, словно почуяли близкий конец этого долгого путешествия. Мужчины подталкивали и тащили фургоны через реку, которая сейчас, в последние дни засухи, была мелководной, и вверх по травяному откосу, который знаменовал начало владений Тривертонов.