Мираж Золотого острова

— Ты не хочешь присоединиться к нам, а? — тихо спросил Кук. — Помнится, у тебя есть кое-какие познания в медицине. Ты бы нам пригодился. А твой дружок — отличный гарпунер.

Умение индейцев мискито бить гарпуном рыбу и черепах весьма ценилось у буканьеров. Если в экипаже есть мискито, команда никогда не останется голодной.

Гектор пробормотал что-то насчет того, что он должен посоветоваться со своими товарищами, но его ответ, казалось, только еще больше воодушевил Кука.

— Уверен, Изреель нам очень пригодится. А тот француз, с которым я тебя всегда видел… как его?

— Жак.

— Да, Жак. До сих пор помню вкус острого соуса, который он приготовил нам, когда мы отплыли из Панамы.

Что-то Кук уж очень наседает, подумал Гектор. Он решил разузнать побольше:

— Вы же не собираетесь вернуться в Южное море?

— Мы заходили туда запастись деревом и водой. Нам предстоит долгое плавание, на юго-запад, через Атлантику, потом через Магелланов пролив и вдоль побережья Перу. Путь долгий, но зато так нас никто не обнаружит.

Сердце у Гектора учащенно забилось. Он мечтал добраться до Перу и отыскать там ту молодую испанку, Марию. Когда его привлекли к суду за пиратство, обвинение опиралось на ее свидетельские показания, а когда Мария в последний момент отказалась от них, дело против Гектора развалилось. Девушка вернулась в Южную Америку, и с тех пор Гектор изо всех сил старался найти ее. Он был безумно влюблен в нее. Он вновь и вновь представлял себе ее лицо, ее спокойную улыбку, в ушах звучал ее голос, он то и дело репетировал объяснение в любви. Каждый день, раз по шесть, Гектор перечитывал письмо, которое Мария тайно передала ему после суда — истершееся на сгибах письмо едва не расползалось на части. «Ты навсегда останешься в моей душе». Он страстно мечтал обнять Марию, почувствовать, как она отвечает на его объятия, знать, что она готова разделить его судьбу, какой бы она ни была.

И вот он — совершенно непредвиденный и очень соблазнительный шанс быстро добраться до Перу и разыскать ее. Если остаться на «Карлсборге», то самое большее, на что можно надеяться — это попасть в Вест-Индию. Затем придется посуху пробираться через Панаму. Если испанцы узнают, кто он, то ничто не спасет его от нового суда за пиратство и от неминуемого приговора. А это — либо тюрьма, либо гаррота.

— Который из кораблей ваш? — осторожно спросил он Кука.

К тому времени они прошли вдоль всей стены форта и собирались завернуть за угол под восточным бастионом. Еще немного — и они потеряют из виду суда на рейде. Кук помедлил секунду и показал:

— Вон там, за кормой твоего датского судна. Вон тот! Мы решили назвать его «Ривендж», то есть «Месть».

Он со значением посмотрел на Гектора, и юноша понял, что Кук и его товарищи мечтают отомстить за свои неудачи и поражения в Тихом океане. Воодушевление Гектора мгновенно улетучилось. Мария — испанка, а у него больше нет желания драться с испанцами.

Кроме того, глядя на «Месть», он понимал, что корабль вряд ли подходит для такого смелого предприятия. Он был довольно старым и потрепанным штормами, а размерами сильно уступал «Карлсборгу». Гектор сомневался, что на нем больше восьми пушек, и вряд ли он устоит против колониального флота в Южном море. Испанские корабли оснащены гораздо лучше. В общем, разумнее было бы остаться на «Карлсборге».

Они продолжили свою прогулку вдоль крепостной стены, сложенной из массивных серых и белых камней. Подняв голову, Гектор увидел, что из-за зубчатой стены за ними пристально наблюдает датский часовой, обмотавший голову — чтобы не напекло — клетчатой тканью. Видно было, что ему скучно. Стоять на часах в рабовладельческом форте — работа не из веселых. Такая служба сродни службе тюремного надзирателя. Главное — вовремя пресечь всякие попытки мятежа и побега рабов. Впрочем, не исключена и опасность нападения извне.

Главные ворота были открыты, и они вошли. Пространство внутри стен было вымощено кирпичом, которые так нагрелись от зноя, что воздух над ними дрожал. По правую руку находились ямы, куда бросали рабов. Эти подземелья внушали ужас, и со всем на то основанием. Гектору однажды показали, как там, внутри, — жуткое зрелище. Размерами и формой ямы напоминали большие печи для хлеба. Места там хватало для одного человека. Раба бросали в яму и закрывали крышку. Запертый человек сидел в этой горячей душегубке до тех пор, пока тюремщики не решали, что пора его вынимать, иначе задохнется. Иногда, впрочем, они предпочитали вынимать из ямы труп. Так рабов наказывали за строптивость.