Миражи

— Юль, твоя мама красивая женщина, а девятнадцать лет назад, уверен, была совершенно очаровательна. Дядя Сережа был старше едва ли не вдвое, но в том, что между ними случились отношения, нет ничего противоестественного. Это многое объясняет, в том числе то, что Четвертинский не вернулся через неделю, а задержался здесь. Он не знал, какая опасность подстерегает его, но даже если бы твоя мать поведала ему об этом, отнесся бы беспечно. Он был влюблен и не хотел расставаться! Прошлого не изменить, моя маленькая подружка, и все подробности мы вряд ли когда-нибудь узнаем, если только Марина Прохоровна не захочет тебе однажды все рассказать.

— Марина Прохоровна не захочет, ты же слышал, она просила тебя не говорить мне… — усмехнулась девушка. — Никогда ее не прощу.

— Юль…

— Ариан, не надо! Не пытайся ее оправдать.

— А я и не пытаюсь, просто мы не были на ее месте, а посему нам не ведомо, как бы поступили!

— Ей нужно было бежать! Хватать Сергея Павловича и бежать с ним далеко-далеко… Она же знала, но не придала этому значения. Это не дед виноват в том, что случилось, а моя мать…

— А я и не подозревал, что ты можешь быть столь нетерпимой! — заметил парень.

— А что мне еще остается делать? Может быть, объявить о своем родстве всей Сиреневой Слободе? Или созвать пресс-конференцию? Ты можешь мне ее организовать?

— Я могу организовать все, что захочешь, но почему-то уверен, тебе не это сейчас нужно! — спокойно ответил парень.

— Скажи, как мне жить дальше со всем этим?

— Точно так же, как и жила! Да, так получилось, ты оказалась дочкой Сергея Павловича Четвертинского, но ты ведь ею и была все восемнадцать лет. И это факт. То, что тебе вдруг стало все известно, не делает тебя другой. Ты такая, какая есть. И останешься собой вне зависимости оттого, кто твои родители, понимаешь? У тебя своя жизнь и судьба. И для всех, кого ты знаешь, и кто тебя любит, ты все та же Юлька, и для меня тоже. И самое главное — не ищи виноватых. Это уже неважно. Все участники той трагедии мертвы.

— Но ведь все могло сложиться иначе, и я не могу об этом не думать. Если бы мой… Четвертинский был жив…

— Неизвестно, как бы получилось, если бы дядя Сергей остался в живых. Он был женат, Юлька. И его Герда была не обычной немецкой девушкой, а их брак — не просто союз двух влюбленных. Это была сделка, выгодная для обеих семей, там столько всего намешено, что разорвать так просто эти нити вряд ли бы получилось. Не позволили бы ему этого. Да, он увлекся, потерял голову, с кем не бывает, но по возвращении все стало бы на свои места. Во всей этой истории мне жалко лишь Анастасию Александровну. Если бы она знала о тебе… Это сделало бы ее безмерно счастливой. Юль, тебе не нужно здесь оставаться! Поехали со мной в Москву? Мои родители будут очень рады познакомиться с тобой! — добавил неожиданно Старовойтов и улыбнулся.

— Что я там буду делать, Ариан?

— Жить, Юлька! Мы поможем тебе с работой и жильем, переведешься со своего университета в московский, встретишь достойного парня, забудешь обо всем, начнешь новую жизнь. Эта деревня — не место для тебя.

Юльке очень хотелось услышать другие слова, и если бы Ариан произнес их, она, не раздумывая, согласилась бы. С ним девушка отправилась бы хоть на край света, но Старовойтов не сказал их…

— Но ты ведь уже предложил мне работу в Сиренево, и я согласилась! — ответила она — Как я оставлю бабушку? А о том, где мое место… Я ведь не принцесса английская, почему моим местом не может быть Сиреневая Слобода? — горько усмехнулась девушка.

— Потому что ты не найдешь здесь счастья, Юлька! И я не хочу, чтобы ты жила с оглядкой на прошлое, а это обязательно произойдет, если не уедешь, — сказал парень.

— Ты говоришь так, словно собираешься проститься со мной! Ты уезжаешь? — она обернулась и взглянула на него.

В ее широко распахнутых глазах застыли тревожное ожидание и немая растерянность.

Ариан кивнул и отвел глаза. Он знал, что этот момент настанет, его не избежать. Предполагал, сложно будет сказать ей о своем отъезде, но не представлял насколько. Парень чувствовал, что причиняет ей почти физическую боль, увидел эту боль в ее серых глазах, прежде чем Шарапова успела отвернуться. Сейчас ей необходимы его поддержка и присутствие. А он должен уехать, потому что, чем дольше будет оттягивать, тем сложнее решиться. В ее глазах он был единственным и незыблемым оплотом всего, во что она еще верила, кому могла доверять. Но Ариан не хотел, чтобы так оставалось и впредь. Она совсем юна, а он, ничего кроме дружбы, не мог ей предложить.

— Мне давно нужно быть в Москве. Родители звонят и… — Старовойтов осекся, так и не сумев признаться, что дома его ждет любимая девушка.

Юлька сидела неестественно прямо и смотрела, не мигая, прямо перед собой. Ее губы были крепко сжаты, отчего в уголках обозначились ямочки. И только то, как сильно она сжимала цветы, выдавало волнение и все другие чувства, которые, вероятно, ее обуревали.