Миражи, мечты и реальность

Забираюсь под одеяло, стараюсь согреться. Стучат в дверь. Открываю. Молодая женщина, известная жильцам под именем Наркоманка, стоит с замурзанным ангелом, одетым в старую материну кофту. Зову их в дом, уже зная, в чём дело. Она не раз занимала деньги "на хлеб", конечно без возврата. На этот раз позарез нужна тысяча рублей, чтобы отдать долг, который обещала вернуть. "Они" пришли и требуют. Вид страдальческий, но и хитрый одновременно. Толкает вперёд сына.

– Витёк вчера голодный спать лёг, говорит она мне с укором. Тёплой одежды у него нет никакой, а через неделю зима. Всё прям навалилось сразу, и Петька куда-то пропал, три дня дома нет.

– Мамка, ты же знаешь, он у дяди Олега. Самогонку пьёт.

Женщина дёргает мальчика за руку и, стараясь сохранить дружелюбную интонацию, продолжает доверительно:

– Эти современные дети-индиго не поддаются воспитанию…

Чтобы не встревать в дискуссию и не дать себе разреветься при встрече со взглядом нездешних Витиных глаз, я, торопясь, достаю всё съестное, что может порадовать мальчика. Бегая туда-сюда, нахожу также шапочку с помпоном, курточку и штанишки, собираю лихорадочно детские книжки, краски, игрушки, носочки, футболочки, припасённые внучке для новогодней посылки.

– Тётя, ты болеешь? – спрашивает Витя, глядя мне в глаза.

Предупреждая мой ответ, Наркоманка тараторит:

– Тётя здоровая, она добрая, собирает Вите подарок, – почти поёт женщина.

– А я говорю – она болеет, – твердит Витя и смотрит на меня так, как никто давно не смотрел. Он меня жалеет! Его глаза блестят навернувшимися слезами.

– Ну, если и болеет, нас не заразит, мы щас домой пойдём, – это мама скороговоркой.

– Кем ты станешь, когда вырастешь, Витя? – перевожу я разговор.

– Я буду вороной! – не задумываясь отвечает мальчик.

Мама громко смеётся.

– Нет, Витя. Ты как папа будешь сантехником. У водопроводчика всегда денежки водятся. Маму кормить будешь.

– Я сказал – буду вороной! – громко кричит Витя и, раскинув руки, кружится по комнате.

– Почему ты хочешь стать птицей?

– Они не пьют, не колются, не дерутся, – выпалил Витя. Посмотрел на меня – пойму ли, – и летают в небе без людей.

– У каждого своя судьба, – поучительно произносит женщина, у вороны – воронья. Кем назначено, тем и будешь…

И подхватив рассыпавшиеся волосы, яростно стягивает их резинкой.

Она вопросительно смотрит на меня и спрашивает:

– Дык как?

– Что, дык как?

– Тыщщу мне – во как! Позарез надо! – проводит она себе по горлу, – без тыщщи не уйду!

– Сейчас получишь тыщщу, ребёнка помой и накорми, слышишь?

– А то он у меня грязный? – повеселевшим голосом отзывается Наркоманка, – ну, если надо – вымоем.

– Тётя! – кричит Витя, когда я передаю деньги женщине, – они с папкой их пропьют, и сразу есть будет нечего.

– Молчи, паразит фиолетовый, а то на языке чирей вскочит, – угрожает Наркоманка, – Забирай свои подарки, мерять пойдём. И мне:

– Его не поймёшь, он такой странный, всегда правду говорит…

Нагрузившись пакетами, она, только одну секунду, стыдливо смотрит на меня, а потом дурашливо гримасничая как девчонка, обещает:

– Вот исправлюсь, отдам вам, что задолжала.

– Ты не мне должна, Инна.  "Книга открыта, и пишет рука".

– Не пООняла, – намеренно сделав ударение на О, она недоумённо останавливается уже на пороге.

– Каждое твоё действие где-то отражается. Настанет час, когда за всё надо будет заплатить.

– Прямо за всё-всё?

– За всё, за всё! Это закон.

– А можно прийти в другой раз, чтобы вы про закон рассказали?

– Заходи, как надумаешь.

– Спасибо за денежки и за всё. Приду, ей Богу!

Я закрыла дверь, и, всё ещё видя перед глазами Витю, завернулась в одеяло. Падение энергии ощущалось как спуск в тёмную шахту, где каждый выступ причинял боль и увеличивал страх.

Повторный стук в дверь я решила пропустить. Не тут-то было.

– Женщина, я знаю, вы дома, мне в 77 сказали. Откройте, я с почты, вам сегодня последний срок получить посылку, а то будете много платить. Надо расписаться.

– Я болею, – кричу ей из-за двери.

– Да где ж ты, милая, нынче здорового найдёшь, – доносится мне в ответ, – мы все как есть больные, а жизнь не отменишь.

Она меня убедила. Открыла, расписалась. Оделась, пошла на почту, прождала полчаса, на мне начался технический перерыв, отстояла его. Получила посылку и понесла домой, представляя, как совсем скоро завернусь в одеяло и согреюсь.

В один ботинок просочилась влага, и нога мечтала зарыться в горячий песок пустыни. Но! Африка была недосягаема. Обида без приглашения объявилась в области носа в виде распирающих слёз. Ладно хоть слёзы горячие, отметила я с некоторым удовлетворением. С самого утра не могу согреться, а где-то жара пропадает без пользы. Картина бескрайних горячих барханов со связкой верблюдов, бредущих в бесконечность, так ясно возникла передо мной, что прямо здесь, под ногами, послышался скрип … песка.

Резкий звук тормозов и неожиданный толчок в бок перенёс меня в родную реальность. В следующий момент, молодой мужчина, выскочивший из машины, стоящей рядом, изрыгал в мою сторону все непотребные слова, какие только знал.