Миразмы о Стразле

– Мне это неинтересно, – без всяких ответила блондинка. – У меня своя есть.

– Правильно, – поддакнул я, – у китоводов история солидолом провоняла. И клянусь величайшими горами…

Водитель вернул тридцатку. Не договорив, я уселся у окна. Пусть домысливают. Тут в проходе вывехрился шанагрей. Блондинка взвизгнула. Кто-то с ней завизжал, а кто-то вскочил. И я вскочил и в расстройстве ткнул зелёного электрошокером. Зелёный исчез. Я вернулся к окну. Обернувшись, блондинка многообещающе улыбнулась мне. Я нахмурился, отвернулся и уставился в окаймленное черной резиной боковое стекло, решив талантливо исполнить роль камня. С ними тока так и надо, иначе никак. А покинув кита, стали мы с блондинкой жить совместными усилиями.

Звёздная любовь

Зима, ярчайшее, холоднющее утро, и я тащился по кривоузому проходу меж домин, непредвзято оскальзываясь на затвердевших снеговых залежах. От другалика пёрся, ночь его рождения справив. В предрассветной тиши послепраздничной ночи я покинул дружеский центр раздачи халявного бухла в попытке добраться до своей блондинки. Пальцами хватался-скрёбся по кирпичной стене в замерзшей грязи. Карнизные штыки сосуль нависали надо мной тупыми кончиками разжиревших дубинок льда. В плывущем состоянии глубокого похмелья я торжественно наблевал себе под ходули, замерев за миллисекунду до падения впечатляющей серо-фиолетовой массы нечистот с прожилками кораллово-синего изумительной красы. И тут же излил прекрасную ярко-жёлтую мочу, добавив последние штрихи к пейзажу, выполненному вротную и вчленную с использованием органических (натуральных!) материалов. Если видишь, на картине нарисована река…

Хоца водки.

И тут с верхотуры, с узкой полосы чистого в своей просторной голубизне неба, подбитого краями крыш, как сверзилось что-то внушительное, пронзив воздух чёрно-оранжевой молнией, да как шмякнулось прямичиной в снежное возвышение с коротким яблочным хрустом. А мне невмоготу, мне бы горечь бодуна заспиртовать. Узрел же, обрушилось нечто крупное, как я почти, почти на меня, но поверх фильтром накладываю вожделенную грёзу. Получилась огромная оранжевая вытянутая бутылка в чёрной сетке с, как хотелось бы, водкой. Некритичное восприятие реальности, помноженное на объект острейшего желания, равняется высококачественному самообману.

Подобрался к частично порушенному от негуманного обращения холму зимних выделений, хваталки в него сунул и вытащил её, инопланетянку. С виду бабища бабищей, тока одета в оранжевую ерундовину типа комбеза, эластичную, гладкую и блестящую, с переплетением чёрных тонких контуров, обозначающих крупные ромбы и кружочки внутри их.

Отряхнулась скувырнувшаяся с высот лазурных, благодарность в речь перевела и грит, я Лойа, вся гормонально нарушена и психически иногда нестабильна. Из-за этого, грит она, у меня с мушичами нашими получалось не ахти как мило. Измучившись окончательно, космическим скитаниям отдалась и на Землю бултыхнулась. А коли бултыхнулась, так с мушичами земными посношаться бы не прочь. Ты, я вижу безошибочно, мушич. Не против совокупиться, мушич?

Ответил я ей кратко: “Позраляю, и у меня гормоблема”. Мне и бабы нравятся, у которых тоже гормосбои, а когда и он, и она дурные немного малость, при сближении высекается больше искр, чем любви. Лойа прямолинейно предлогнула, пшли к те, може, с тобой успешная стыковочка спазлуется? Може и получится, грю, но в моей пещере имеют шансы на выживание тока я и Висконсий. С Висконсием, грю, у меня коалиция: Он не пеленает меня в кокон, пока я дрыхну, а я ему мух скармливаю. Здоровенный, грю, жлобина, на мухах отъелся, чужих не признаёт, набрасывается на них и – в кокон. Я уж, грю, мух для него у соседей по вечерам выпрашиваю, свои-то завершились. Не погубите, грю, а токма мух дайте. Тогда Лойа грит, гоу к звёздам. Если, грит, ты результата добьёшься, то будет зачат звёздный ребёнок. Пожрать бы перед зачатием, грю, и опохмел произвести. Лойа пальчиком моей животины коснулась. Всё, грит, ты наелся и произвёл. Почуял я, что верны слова её. Вернее, ощутил. Всегда бы так и всем бы по такому пальчику.