МирЭМ

Влад настроился обстоятельно. Помянув бабушку стаканом водки, он плотно и охотно закусил, забивая свои щеки едой, подобно хомяку. Ныне тяготея к кладоискательству «силы ой, как скоро пригодятся». Работы непочатый край, и ему на этот раз стопудово повезет! А посему, такую удачу надобно отметить, наливая себе следующий стакан, после которого и счет потерялся. Развеселился он не на шутку, обводя по собравшимся у поминального стола, пронырливыми глазками чтоб даже мысли ни одной не могли его прочитать, бесцеремонно разболтавшись языком:

– Жаль, конечно, Паулину, жаль… Хорошая была бабка. Тепленькая, сладенькая… Пусть земля ей будет пухом! Недолюбливала она меня, ну и ладно, главное, нужную дорожку указала. Давайте помянем ее по-людски, царство ей небесное! – разошелся Влад, с щеками маслянистыми.

– Ну, может хватит тебе уже! – не сдержалась Маруся.

– Мне!? – удивился подвыпивший Влад, глаза пафосно лоснятся, – я трезвый как огурец! – Я столько могу выпить, что другому невмоготу! И схватив бутылку водки умело налил перво-наперво себе, а далее по кругу, – за владение информацией! – сболтнул он не к месту и выпив в два счета, запел во весь дребезжащий, занозистый голос:

– «На поле танки грохотали, Солдаты шли в последний бой, А молодого командира несли с пробитой головой».

– Влад, Влад, пожалуйста, иди петь на улицу! – попросила его Маруся, которую уж начинало потряхивать от пьяного мужа.

– Давай Влад, – пойдем покурим! – позвал его Денис, статно держащий себя, почувствовав, что Маруська заводится.

– Пойдем, дружище! Только я заберу свою бутыль, с ними сидеть скучно! Ни попеть, ни поплясать! – не сопротивлялся Влад, унося с собой недопитую бутылку водки, качающей походкой.

Маруся выпроводила мужа источающим мрачным взглядом, почувствовав успокоение. Подруги глядели на нее, с пониманием.

– Ты только, Маруся, не замыкайся надолго, – попросила ее Марта, – будет плохо, приходи ко мне. – Посидим, поговорим. Хочешь, до Липецка доедем, в парке погуляем.

– Или ко мне приходи, – предложила Мария, – помогу чем смогу!

– Спасибо вам подруженьки мои, за поддержку, – поблагодарила их Маруся.

9

За окном распространялся солнечный рассвет. Маруська, открыв глаза, прочувствовала маленький комочек, безмятежно сопящий тесно с ней. «Как прекрасно быть мамой!» – порадовалась ее душа… Поцеловав дочь, она встала, оглядывая комнату. Арина и Яна спали, каждая на своих кроватях, расположенных у окна. «Значит вчера она заснула в детской, избегая в стельку пьяного Влада». Ей частенько приходилось ночевать в комнате дочерей, скрываясь от через чур набравшегося вдрызг мужа.

За пределами детской захолодело. Окна и дверь на террасу были распахнуты. За ночь на кухне похозяйничал «Мамай». На полу валялись окурки, разбросанные пустые бутылки, чешуя от сушеной рыбы. «Слава богу, что дом не спалил!», – смягчилась она, поразмыслив. Озябнув до гусиной корочки, Маруся вынужденно позакрывала створки, оградившись от ночной изморози и схватившись за веник, резво прибрала бардак. Умывшись, в маленькой, когда-то сооруженной ее отцом ванной, включила чайник.

Запах кофе обосновался на кухне. Тщательно намазанный бутерброд с маслом выглядел отменным деликатесом, «ведь ничего вкуснее не бывает этого», подначивая хозяюшку определенным аппетитным утолением. И так бы она сидела бы, в пронизанной красотой предрассветной радуге, но издалека заголосил петух, напоминая про Алмаза, притаившегося в будке.

– Держи, мой хороший, – поставила Маруся перед собакой миску с похлебкой, – кушай, Алмаз!

Заспанная, пригревшая в конуре овчарка, закопошилась и затеплилась. Звякнув стальным поводком, псина подалась к хозяйке, потрясая интенсивно своей жесткой шерстью, стряхивая глубокий сон. Принюхавшись к похлебке, собака с благодарностью лизнула Маруськину руку, утыкаясь мордой в миску.

Маруся поднялась, излюблено облюбовав глазами свой участок с избой; зеленую травку, распустившиеся цветы у дома, птицы в оранжево-гвоздичном небе. Природа степенно включалась, издавала гул, трескотню, жужжание, шорохи. И это утро побудило в ней единое благолепие и умиротворение, оставляя Паулину в прошлом, принимая жизнь вразумлено, сохранив мудрый и добрый бабушкин лик в своей душе.

Не успев воротиться в хату, как на Маруську набросился помятый Влад:

– Вот ты где? Я тебя искал. Завтрак мне делай! – приказал он, закрываясь в умывальне.

Подойдя к плите, Маруся зажгла газ и разбила два яйца, разжарив на сковороде.

– Не вздумай мне курить там! – погрозилась она мужу через дверь, почуяв, что оттуда уже понесло дымом. – Неужели так трудно выйти на улицу?

– Трудно! – раздался чахлый ответ.

Поставив на стол тарелку с яичницей, Маруся налила чай. – Ты едешь сегодня работать?

– Какой там?! Ты что, не видишь, как мне плохо!? Работа изнурила меня в доску, – отмахнулся Владислав от разговора, присевший поесть, трясущейся рукой держа вилку.