Мириад островов. Строптивицы (СИ)

— Ноют. Сними кольцо, — Коль лежащий на правом боку, чуть пошевелился, подвинулся к своему старшему.

К изумлению Фаля, крошечное осадное орудие набрякло, расширилось от прилива крови и семени и почти сравнялось размерами с его собственным.

— Святая ****ь! Вот я, дурень, расстарался с твоей подачи. Ты же снова излиться не сумеешь.

— Так помоги. Возьми вон у себя в головах.

То была узкая, более похожая на полую иглу трубка с широкой воронкой на открытом конце.

— Это ж порядочная-таки боль. Нашего деда знахарь однажды этим пользовал.

— Так то зна-ахарь, — ответил морянин, в точности воспроизводя былую интонацию собеседника. — А то ты сам. Не беда, во мне уже столько лишнего скопилось, что ещё крупица погоды не сделает.

Врачебная процедура заняла гораздо больше времени и усилий, чем ожидалось обоими: один страшился доставить лишние неприятности, другой — показать, что их испытывает.

Наконец, всё стало на место. И тут Фаль обнаружил у себя…

Понятно что. Снова переросшее предмет, стоящий напротив.

— Прости, ребёнок, — пробормотал он, отнимая руку от члена партнёра и перехватывая свой собственный. — Я сейчас.

Но Кола не дал ему отвернуться. Только рассмеялся, перехватил руку — и его мейстер понял, что излиться можно в нарочно подставленную для этого чашу. Живот морянина вздрогнул, втянулся под рёбра ещё больше, и Фальбер почувствовал, что его плоть — крайнюю плоть — семя с жадностью втягивают внутрь и пьют всем телом.

— Что ты делаешь?

— Исцеляюсь, — усмехнулся ба-нэсхин. — Разве ты не знал, что человеческая сперма полезна Народу Соли? Ибо тоже солона.

И почти сразу:

— Теперь ты можешь делать со мной всё, что пожелаешь и придумаешь. Спереди, сзади и со всех сторон. И не будет на нас обоих греха.

На следующий день, с самого раннего утра, Колумбан явился ко мне в логово. Выглядел он, против ожиданий, не очень помятым, но сильно задумчивым. Я понял так, что они с юным мейстером устроили нежное прощание по всей форме.

— Ланиста, — назвал он меня по старинке. — Я беру расчёт. Неустойки за мной не числится, прибыль я вам принёс дай боги каждому из нас.

Второе значение моего старого прозвища, кстати, «палач». В соответствии с той мерой презрения, которая доставалась и тем, и этим. Но я чуть ли не поощрял в своё время эту шуточку.

— И куда же ты направишься, содружник?

— Не знаю пока. К независимым родичам, в другой порт, к примеру, Дивэйн, а то и здесь пока останусь. Если вернусь — назад примете?

Отчего его потянуло в бега, я понимал прекрасно, хоть и не до конца.

— Да нет вопросов, приятель. Возьмём с радостью. Погоди: а жить ты на что собрался?

Тут он как-то неопределённо пояснил, что копил деньги и подарки, сделанные ему родовитыми и богатыми землянцами, а в последнее время Фальбером, а теперь их забирает. Это ведь обеспечивается клубными правилами?

Снова никаких колебаний. Верное и честное решение. Только немного расплывчатое.

Мы ещё малость потолковали, раздавили на двоих бутылочку «Фрайбуржского деликатного». Вещи Фаля он, по его словам, упаковал, то своё добро, что не захотел тащить с собой, оставил на усмотрение девочек, каморку просит передать…ну, неважно кому, у нас многие ночуют у подруги или в пыточно-игровом зале, когда случается особенный наплыв клиентуры. Ну, не ночуют, отдыхают, ночью тоже находится работа, кому как предпочтительней.

А примерно через сутки наш дорогой палач явился за вещами и принёс отвальный подарок. Какой — неважно, я его тогда как следует не рассмотрел.

Тут его и порадовали тем, что голубок упорхнул в неизвестном направлении.

— Как то есть неизвестном? — возмутился он. — Ты же за своих меньших всегда отвечал, мэс Лебонай.

— Когда получалось, — ответил я. — Они люди свободные.

— Но ведь и рабы, — отпарировал он. — А рабы, по-старому, — те же дети. Слабейшие изо всех.

— Эх, дорогой мой, — ответил я, как помню. — Они вышли из моря. Море — это вода. И они словно вода. Подаются на любое прикосновение, принимают такую форму, какую от них захотят. Очень послушны. Это послушание трудно бывает купить, легко заслужить, но обеспечить навсегда невозможно.

— Найдите его мне, — сначала требует, потом просит. — Вы же сумеете. У вас, бордельных, обширные связи.

— Сумел бы, наверное, но ничего хорошего бы из того не вышло, — ответил я.

— Тогда я сам своего добьюсь, — отчеканил он и с гордо поднятой головой удалился.

И ведь и впрямь добился своего. Не так скоро, но куда быстрее, чем мы надеялись. Кола забился в пустующую рыбацкую землянку — крыша из торфа, стены из булыжников, которые притащило с собой наступающее море, и скреплена грязью. Вокруг жили такие же, как он, маргиналы, то бишь обитатели прибрежной полосы. Именами друг друга не интересовались, жили с той скудной добычи, которую можно было собрать на каменистой литорали: хорошая рыба ушла, ба-фархи — вслед за ней, оттого и селение очистилось от прежних обитателей.