Мириад островов. Строптивицы (СИ)

— Сколько ж ему лет? — пробормотал он.

— Умер где-то на восьмом десятке. Погоди, дай сообразить: встретились мы, когда мне было девятнадцать, но он был лет на пять старше. Они ведь такие, Морской Народ: выглядят вечными юнцами, а в свой последний год, можно сказать, прахом текут. Начинается это со сплошной седины. В это время они стараются отойти ото всех, зарыться под землю и прочее в том же духе. Но ребят своих ты бы получил однозначно.

— Теперь я понимаю… Понимаю, отчего Колевы соплеменники дивились на меня как на диковину, — ответил Фаль в прежнем духе. — Но почему он сам…

— Он тебя полюбил, ему хотелось напоследок подарить сердечному другу частицу себя, — ответил я. — А ты со своими благородными порывами рисковал обнаружить, что по сути женат на своём дедушке. Или вышел замуж за бабушку. Вот Кола и попробовал самоустраниться.

— Ты прав насчёт меня, мэс, — ответил он. — Я ведь перед тем первым исчезновением принёс ему свадебный дар. Выкуп женской воли. Когда мы гостили на море, родственники кое-что к нему добавили. Хочешь посмотреть?

Он разложил на столе передо мной свёрток. Дорогое морянское оплечье, род широкого воротника с горловиной, сделанное из отлично полированной кожи ба-фарха. Ни задоринки: и аркан соскользнёт, и меч не заденет. Ожерелье в три ряда — по числу прожитых десятилетий. А в самой середине нижней цепочки, вместо медальона или реликвария, — кинжал, вдетый в резные ножны из мамонтовой кости. Закреплён так, чтобы легко было из них вынуть.

Фаль со всей определённостью понимал, с кем имеет дело.

— Меня что сбило у него — одна низка бус, хотя и долгая, — пояснил он. — Я их втрое заматывал, когда — ну, понимаешь. Для Ситалхо понадобится лишний ряд добавлять или она на вашу школьную тематику не смотрит?

Я хотел выразиться в смысле «погоди, пока она согласие даст», но вдруг понял, что Фаль спрашивает вовсе не об этом.

— Нет, её через тёрку луда не пропускало, — сказал я. — Слово это, как и моё прозвище «ланиста», вылезло из какой-то легенды и означало школу мечников, которых выпускали на арену для потехи толпы. В точности как моих питомцев и питомиц.

— Мне ведь тоже объяснили, что мой любовник — лутенский агент, — проговорил Фаль задумчиво. — И оттого все глаза устремлены на твой экзотический бордель. Кавалеры, правда, немало поспособствовали тому, чтобы замять дело. А то казнили за разврат, подозревали лазутчика, а на самом деле невольно покрывают целый заговор. Не готийских простолюдинов, что покушаются на трон, а морян, действующих во имя самих морян. И началось это ещё в твоей воинской школе.

— Ты многое понял, сынок, — тихо ответил я. — Хочешь подкупить или откупиться?

Фаль поднялся с места — до того его зад попирал лучшее кресло в моём доме.

— Я хочу стать защитником, — ответил он, чётко отделяя одно слово от другого. — Может быть, я и предаю город, отечество, учение Пророка Езу и моральные идеалы ради горстки обезьян-извращенцев. Возможно, ты ударишь меня кинжалом за эти мои слова — противиться не стану. Даже по мере сил подскажу, как избавиться от трупа. Но если у моих детей будут няня-морянка и крещёная мачеха-морянка, никто не заподозрит ни меня, ни вас в ереси.

Это было не так логично, как трогательно.

— Ладно, — ответил я. — Получай Ситхи, если она не будет против такого. Может статься — не будет, малый риск для морянки словно капля рома в кофе. Только не командуй ею, ради всех вертских и нэсхинских богов. Позволь оставаться тем, кто она есть от природы. Прежнее поколение морян попало в беду лишь оттого, что наслушалось проповедей о святости нохрийского брака и о том, какой должна быть спутница жизни.

Он впервые за всю беседу вздохнул с облегчением.

— Я поговорю с ней сам, ладно? Если она такова же, как Коль-король, лих её в дугу скрутишь. Да, всё спросить хотел, но стеснялся. Опять же неувязки со временем. Вы с ним вместе в воинскую школу пришли? Он тебе ещё до того был другом?

Я кивнул:

— Не другом, а содружником, ты ведь явно слыхал. Это вроде побратима. Только он мне в те времена женой приходился. Нас монах завенчал по оплошности.

Фаль в очередной по счёту раз на меня выпялился.

— Да не будь же таким лопоухим! Ревновать и то уже поздно. Мне ведь весь потрох вывернули наизнанку. Вот таким морянским ножиком, как этот, только что был пошире — мужской. Самое глупое, не в войне или в бою, а во время тренировки. Так что и причины для развода не потребовалось оглашать. Бесплоден — значит, никакой не супруг.

— Вот, значит, отчего ты так печёшься о безопасности… содружник, — сказал он и улыбнулся.

Осталось договорить немногое — и лежащее, собственно, за пределами моей истории.

Когда медвежатки самую чуточку подросли, решено было их разделить. Эрвульф, как более слабенький, остался в семье, Лойто взяла с собой Ситалхо. Как одинокой женщине удалось перевезти годовалого младенца через кипящий котёл, в который обратилась уже не одна Готия, и благополучно вернуться к супругу, — не знаю. Только ведь она была морянка, понимаете?