Мириады светлячков

— Тятя, а тятя, а ты чито, колофка??? — Кто, кто я? Кто такие «колофки»? То, что «тятя», это «дядя», понять получилось, но загадочное «колофка»?

— Кто?

— Ну, колофка! — С досады, что ее не понимают, она аж покраснела. — Колофки! Му-у-у! Му-у-у-у! — И девочка сделала рожки.

— Нет, я не коровка. — От греха быстро сплюнул торчащую из рта соломинку. Свят-свят-свят, вдруг жевать сено тут табу какое-то?

— Нет! Ты колофка! Только колофки носят это! — Ее пальчик уверенно указывал на недавно приобретенное мной «украшение» — ошейник.

— Нет, девочка, я не коровка, а человек. Люди иногда тоже носят подобное.

— А-а-а-а, — в ее интонациях было море разочарования, — а я тумала, ты закалдованная в чилавека колофка. Папа опищал мне купить мою, — на пару секунд она запнулась, подбирая слово, — сопствинную колофку!

— Э-э-э-э, боюсь, но я не она…

Или «она»? Ее собственная колофка? Уж лучше на рудники! Девочка-то на вид добрая, но из того сорта доброты, что легко сведет в могилу.

— А пыла пы так холосо! Моя сопствинная закалдофанная колофка!

У нее даже глазки мечтательно закатились. Почувствовал себя отпетым злодеем, что не являюсь ее колофкой, будто я сам виноват в этой «вселенской» несправедливости.

— А ты много видела заколдованных людей или коровок? — Этот вопрос меня не на шутку взволновал.

— Нет, только Па-афик. — И уже заговорщическим шепотом продолжила: — Он не просто щинок! Он закалдофанный сын алькала! Вот! — И поспешно спрятала банты за спину, гордо вскинув подбородок.

— Прямо так и самого алькара? — Так до сих пор и не знаю, кто они такие, но явно высокого полета «птицы».

— Аха! Выласту, пацилую иво, и он на мне женится! — Вот и ломай теперь голову, детская ли это фантазия или…

— А кто тебе сказал, что он заколдован?

— Сам алькал и сказал, когда гостил у нас и оставил Пафика папе! — Судя по тону, не врет, если, конечно, у этого дитя не чрезмерно буйная фантазия.

— Что, вот так целый алькар гостил? — Придется выведывать так заинтересовавшие меня сведения окольным путем.

— Аха! — И тут же, как любой обычный ребенок на Земле, мгновенно переключила тему разговора: — А как типя зовут? Меня Альня! — И не давая мне открыть рот: — Папа говорит, это значит поплыгунья! — В подтверждение весело запрыгала на одной ножке.

— А я Д… Берк.

— О-о-о-о! — Девочка испуганно отпрыгнула. — Ты кусаишься, как сапака бабы Туи? — Да что ж это за собака такая, если о ней даже пятилетний ребенок знает?

— Нет, конечно нет! — поспешил уверить дитя, но мой взмах руки в жесте отрицания только еще больше напугал девочку.

— Ты плохой! — Альня, отбежав от телеги на несколько шагов, закричала: — Не кусай меня! — И громко заплакала: — Па-а-а-апа-а-а-а-а!

Вот попал так попал, и что самое обидное — на пустом ведь месте…

Оправдаться и уверить в собственной безграничной доброте и покладистости не успел, что-то щелкнуло в области шеи и меня «выключило».

«Чем это меня так?» Голова не болела, все тело пребывало в расслабленной неге. Один только недостаток был в подобном пробуждении — организм не слушался, даже мизинцем пошевелить не получалось. Хорошая такая успокаивающая мысль, про «один недостаток», отвлекает от мысленных воплей: «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, спасите! Я парализован!» Плохо, глаза не открыть, не осмотреться. Хотя судя по тактильным ощущениям, лежу на чем-то мягком, под головой явно подушка, это уже прогресс по сравнению с сеном телеги. В чем я провинился перед судьбой, что меня забросило непонятно куда?

— Очнулся. — От черт! Все это время рядом со мной кто-то был! — Это хорошо. Иногда ошейник в режиме сна вырубает коров на пару дней. А ты ничего так, крепкий, всего пару часов в отключке и уже проснулся.

Это как понимать? Ошейник настолько многофункциональное устройство, что им можно погрузить человека еще и в сон? Так что ж тогда надо мной издевались, мучая болью? Садисты?!

Голос у того, кто находился поблизости, был приятный. Мягкий баритон уверенного в себе человека явно не первой молодости, но еще далекого от старости. Догадаться, что сидящий у кровати скорее всего мой хозяин, труда не составило.

— Крепкий. Это хорошо. — Ну еще бы, понятна его радость — раб попался не рохля. — То, что ты доченьку мою напугал, ты не бойся. Я все видел. — Угу, смотрел скорее всего со стороны, оценивал поведение. Умный зараза! — Дед Вим мне уже все рассказал. Да и письмецо от брата многое пояснило. Не сказать, что мне когда-нибудь приходилось быть рабовладельцем, но по хозяйству я тебе применение найду. Я принес тебе одежду, она на спинке стула рядом с кроватью. Оденешься и выходи во двор, тебя там будет ждать обед.

Парализован, ага, но, видимо, рефлексов это не коснулось. При упоминании еды весь рот наполнился слюной. Почувствовал, как тонкая струйка стекает по щеке. Противно и омерзительно! Надеюсь, кроме ушедшего Тука, в помещении, где я нахожусь, больше никого нет. И никто не видит моего позора. Стыд и презрение к себе выплеснулись румянцем на щеки, уши тоже горели. Унизительно!