Миряне

Всё-таки волшебство — великое благо этого мира, которое почему-то здесь не до конца ценят. Например, в эту ночь мы с Ири несколько часов безжалостно издевались над пружинами новенького матраса, сжимая и разжимая их. А я сейчас ни свет, ни заря проснулся свеженький, как огурец. Даже моя неугомонная эльфийка, не выдержав испытание медовым месяцем, что-то тревожно шептала сквозь сон. Я же тихо встал и спустился на первый этаж, где подкинув парочку дровишек в печку-буржуйку, подогрел железный бак со своим волшебным кофейным напитком.

— Кстати, почему бы мне не заняться продажей своего кофе на разлив? — подумал я, потягивая маленькими глотками жидкость с новым вкусом, напоминающим капучино.

Можно было кончено заморочиться с производством алкоголя из колодезной воды, но брать грех на душу, спаивая и без того диких житомирцев, я не хотел. Значит на сегодня план дня такой: заказать у стеклодувов фирменные бутылки, и первую партию волшебного кофе презентовать в них бесплатно. Затем нужно пробежаться по торговцам всяким старьём, ведь женские брючные костюмы в количестве двух штук мне нужны позарез. И для полного счастья нужно найти или занять сорок золотых монет и бросить их в торгашескую морду Мироедова. Что же ещё?

— Миничка, принеси мне кофе, пожалуйста! — со второго этажа донеслась до моих ушей просьба Иримэ.

— Сейчас, мой котёнок! — ответил я.

И что ж тебе моя рыбка не спиться, подумал я, наливая бодрящий напиток и нарезая бутерброд с ветчиной. В спальной комнате, когда я туда поднялся, эльфийка, лукаво улыбаясь, растянулась на кровати, как тигрица перед прыжком.

— Что ж тебе моя рыбка не спиться, — пробормотал я.

— Что? — удивилась Иримэ.

— Да вот думаю всё, где мне эти сорок золотых найти, — я поставил поднос на кровать.

— А ты вызови Мироедова на дуэль и убей, — проворковала моя лесовица, — а что? У нас в Чудесной стране всегда так делают. Он ведь нарушил договор, значит, его можно убить. Нет человека — нет проблемы.

— Это кто же у вас такое изречение придумал? — я почесал свой затылок, прикидывая, может действительно грохнуть купчину.

— Так говорил мой предок, царь Львиное Сердце, — гордо ответила мне Ири, прихлёбывая кофе, — очень мудрый был человек.

— И поэтому ты сейчас и скрываешься от родни? — я внимательно посмотрел на реакцию свой жёнушки, — ведь может оказаться и так, что ты тот самый человек, который создаёт проблемы.

Однако Иримэ даже не повела бровью, хотя я и почувствовал, что она немного напряглась. Ну, ничего, придёт время сама всё расскажет. Просто так потомки древних правителей не бегают по Мирянскому царству, где в принципе, кроме как в циркусе выступать делать-то особо и нечего.

— Как кофе? — я перевёл разговор.

— Очень необычный вкус, — сделала пару глотков лесовица, — и как ты это делаешь, вот бы научиться.

— Это мне подарок от всех Святых, — хохотнул я, — буду с сегодняшнего дня продавать на разлив этот напиток. Хватит местному населению лакать водку, пиво и вино. Пора завязывать с тёмным средневековьем.

— Правильно! — поддержала меня эльфийка, — даёшь расовое и гендерное равноправие!

— Подожди, подожди, — я чуть не подавился бутербродом, — давай сначала с долгами рассчитаемся.

После небольшого очередного любовного раунда в честь медового месяца, я выбрался в город. Торговый дом «Рога и копыта» остались на попечении эльфийки, пусть привыкает к равноправию, решил я. А сам первым делом побежал в ремесленный квартал, к стеклодувам. Пообщавшись немного со знакомыми по мордобойке кузнецами, я направил свои стопы к некоему мастеру стекольных дел Митрофану. Сказали, что стеклодув он первостатейный, только психованный немного. Поэтому без чертежа лучше к нему не соваться, на дух не переносит дилетантов. Позаимствовав кусок бумаги у кузнецов, которые зла на меня за разбитые в цирке морды не держали, я сделал небольшой набросок. Бутылку нарисовал квадратного сечения, чтобы проще было транспортировать, пробку я задумал сделать притёртую. Если случайно разобьют мою тару, за отдельные деньги починю, подумал я.

От кузнецов до стеклодува я дошёл примерно минут за десять, и, вынырнув из очередного кривого переулка, моему взгляду открылась следующая картина. С десяток зевак, облепив ограду нужного мне дома, что-то весело обсуждали и тыкали пальцами.

— Зашибу, сука! — раздавался крик со двора мастера стеклодельного производства Митрофана.

Я тоже пристроился рядом с неравнодушными горожанами.

— Убью! — орал крепкий бородатый босоногий мужик в одной рубахе по колено, размахивая оглоблей.

— Ты так её не зашибешь! — выкрикнул какой-то плюгавый старичок, — вишь она в сарайке спряталась, ты её сперва за волосы выташь, а апосля уже зашибай.

И действительно мужик зачем-то снова грохнул в дверь собственного основательного деревянного пристроя.

— Ничего не получится, — махнула рукой толстая баба, — дверь сковырнуть надо. А так до вечера биться можно.

Но бородач оказался не так глуп, он сообразил, что дверь в сарае капитальная и оглоблей её не пробить, поэтому со всего маху бабахнул по крыше, которая отчаянно затрещала.